Зайдя домой пару дней спустя, я нахожу коробку из «Блумингдэйлс» – внутри записная книжка в шелковом переплете.
Мы заняты делами: нам нужно в супермаркет, химчистку, аптеку и в магазин по продаже алкоголя. Сегодня чудесная суббота, прошла неделя с тех пор, как мы ездили в «Блумингдэйлс» (кровать, как и было обещано, пришла в четверг), стоит ранний июнь. Мы надолго задерживаемся у стойки с зубной пастой: он в лицах пересказывает рекламу конкурирующих марок – побеждает «Беттер Чекапс». Я думаю про себя, что никогда еще не была так влюблена. Дважды я спрашиваю вслух: «Как можно быть настолько счастливой?» Оба раза он улыбается мне довольной улыбкой и обнимает за плечи, переложив часть сумок из одной руки в другую.
Мы оба уже прогибаемся под тяжестью пакетов, когда он произносит «Мне нужно еще кое-что» и подзывает такси. Мы оказываемся в Бруклине, в маленьком темном магазине охотничьих принадлежностей. Продавцов двое: один из них пожилой, умудренный опытом, а другой – подросток. Посетителей больше нет. Он разглядывает жилетки, из тех, что надевают под ветровку.
Я кладу свертки на стул, хожу по магазину, скучаю, присаживаюсь на край старинного стола красного дерева, листаю номер «Нью-Йоркера» трехлетней давности, который по чудесной случайности выглядит как новенький. «Наверное, все-таки вот этот», – говорит он. Я бросаю взгляд на стойку, он смотрит на меня. В руках у него кнут для верховой езды: «Хотелось бы попробовать». В моем сознании происходит странная трансформация: на секунду я теряю чувство времени, оказываюсь на чужой территории, в чужом времени. Он проходит несколько шагов, отделяющих его от стола, на который я присела, – одна нога стоит на полу, другая висит в воздухе. Он задирает юбку на моей левой ноге, которая лежит на столе, отступает назад и ударяет кнутом по внутренней поверхности бедра. Жгучая боль – лишь часть того клубка ощущений, большую часть которого составляет возбуждение – я не могу дышать, говорить, не могу пошевелиться; каждую клетку моего тела захлестнуло желание. В маленькой пыльной комнатке не слышно ни звука. Продавцы за стойкой замерли неподвижно. Он медленно поправляет на мне юбку и поворачивается к старшему из мужчин – на нем костюм, в котором он по-прежнему похож на бухгалтера, хотя снизу вверх от воротничка рубашки его лицо медленно заливает краска. «Этот подходит».
Что делал он
• Он кормил меня. Сам покупал еду, сам готовил, сам мыл посуду.
• Он одевал меня по утрам, раздевал по вечерам и относил в прачечную мою одежду вместе со своей. Однажды, снимая с меня вечером туфли, он решил, что отрывается подметка, и на следующий день отправил их в ремонт.