На кровати громоздятся свертки. На них нет подарочной упаковки: так обычно бросают на кровать рождественские покупки после целого дня, проведенного в магазинах. Ключ от номера лежит в пепельнице на прикроватном столике, а на телефоне записка – я узнаю его почерк: «Открой их, прими ванну и переоденься».
Маленький пакет из «Брукс Бразерс»: голубая мужская рубашка – я обычно переодеваюсь в такие вечером, только меньшего размера. Мужские носки в пакете «Альтман». В упаковке, похожей на картонку для детских шляп, – завернутые в бумагу рыжеватые борода и усы. Мои руки немного дрожат, пока я открываю большой пакет: темно-серый костюм и жилет. Ботинки. Галстук. Светлый мужской парик. Небольшой пакетик заколок для волос из «Вулвортс». Белый носовой платок. Летняя мужская шляпа.
Я отодвигаю гору свертков и присаживаюсь на край кровати с париком в руках. Это дорогой парик, из натуральных волос, мягкий на ощупь. Я чувствую, как попеременно меня охватывают тревога и возбуждение, проносятся мимо, как два гоночных автомобиля по ночному шоссе. С каждым мгновением расстояние между ними сокращается, и равные по силе ощущения соприкасаются, мягко – ни шума, ни искр. В ванной я не могу сделать выбор – «Эсте Лаудер», «Жан Натэ» или «Витабат» – и безрассудно лью все подряд под струи воды, впервые за несколько недель погружаясь в молочно-белую воду без всякой пены, окутанная облаком непонятных, исключающих друг друга ароматов – и тревога остается на обочине. Возбуждение подхватывает меня, обещая темные километры дороги впереди, из которых лишь несколько метров ярко освещены фарами ближнего света, и я раз за разом переворачиваю в ладонях нетронутый кусок мыла. Я вытираюсь полотенцем в той последовательности, в какой каждый вечер вытирает меня он: лицо и шея, ноги и ступни, спина и бедра. В костюме, фрагменты которого разложены на кровати, не хватает только одного – нижнего белья. Подкладка брюк мягкая на ощупь. Носки подходят мне по размеру, рубашка идеально сидит. У меня небольшая грудь – она полностью скрыта тканью рубашки, жилета, пиджака.
Я надеваю ботинки – старомодные броги с закругленными носами, какие носит он сам (от них исходит пряный запах блестящей кожи, почему женская обувь никогда так не пахнет?). Левый, кажется поначалу, немного жмет.
Среди свертков есть маленькая коробочка театрального клея для грима, на внутренней стороне крышки – кисточка. Я не знаю, как поступить: его наносят на оборотную сторону усов и бороды или на лицо? В конце концов, я наношу тонкий слой на холщовую ткань усов и прилаживаю их под носом. Они щекочут кожу, я выгляжу, как старшеклассница, играющая в школьной пьесе, и не могу не расхохотаться. Только с третьей попытки мне удается ровно приклеить усы на верхнюю губу. С бородой еще сложнее. Я раз за разом отклеиваю ее и приклеиваю снова под подбородком на равном расстоянии от обоих ушей, а клей высыхает и становится липким. По сравнению с этим парик не представляет труда: я зачесываю волосы в жидкий хвостик высоко на затылке, скручиваю в пучок и закрепляю шпильками выбивающиеся пряди. Парик плотно прилегает к голове. Я осторожно приподнимаю верхний слой его волос и просовываю еще несколько шпилек сквозь ткань подкладки. Волосы касаются сзади воротничка рубашки, почти целиком прикрывают уши и широкой волной ниспадают на лоб.