– Дорогой, – обратилась к нему Элеонор, – будь добр, попроси принести пирожки.
Посмотрев на дно стакана, он ответил:
– Скажи им сама.
Уже почти готовый оставить семью наслаждаться чудесным днем без него, Джулиан отправился на поиски своей одежды. Его семья как ни в чем не бывало обсуждала Молли и ее работы. Да, они были прекрасны, неповторимы, полны жизни. Но она и сама была произведением искусства – живая, лучившаяся счастьем, потрясающая. Каждое воспоминание о ней теперь приносило ему почти физическую боль.
Остановившись, Джулиан понял – его одежды и след простыл. Вернувшись обратно, он прервал их разговор:
– Черт побери, куда вы подевали мои вещи?
Кейт приложила руки к вспыхнувшим щекам:
– Прости, пожалуйста, забыла сказать тебе – я повесила ее в доме, чтобы не помялась.
Джулиан лишь мученически закатил глаза и потопал в дом, от души хлопнув за собой дверью. Зайдя в дом, он прямиком направился к шкафу, но, заметив краем глаза какое-то движение, резко обернулся.
Молли, самая настоящая, живая Молли, стояла у окна, словно девственница, которую готовились принести в жертву. На ней было короткое платье и легкие сандалии. Волосы растекались золотом по плечам.
Его тело предательски ожило, лишь только Джулиан почувствовал ее запах. Двадцати трем дням изнурительной работы, перемежающимся с тренировками, едва было под силу убить в нем желание к этой женщине. Кровь зашумела в его висках, он сходил с ума от одного ее присутствия. Его глаза впитывали малейшую деталь – молочную белизну кожи, сияющие волосы, лучистые голубые глаза. Все его тело горело, словно в огне.
– Ты!
До них донесся звук прокрутившегося дверного замка.
Слишком поздно…
Его собственная семья вновь сплотилась против Джулиана, заточив его наедине с Молли.
* * *
– Я, – спокойно ответила она.
Стало совершенно не важно, что Джулиан не хотел видеть Молли все это время. Его глаза смотрели на нее с упреком, губы были плотно сжаты.
Просто видеть его после таких длинных, мучительных дней было счастьем. Джулиан выглядел еще привлекательней, словно мускулы его стали рельефней, а грудь шире. Его тело поблескивало капельками воды, светлые волосы убраны назад, открывая прекрасное лицо.
Он был ее личным божеством, мужчиной, которого она любила, героем, который больше не хотел ее знать…
– Мне казалось, у тебя сегодня должны были быть дела. – Его голос звучал безразлично.
Молли все же хотела поговорить с ним. Ведь Джулиан был единственным, кто всегда выслушивал ее. Она хотела рассказать, что отзывы на ее работы были прекрасными, все называли ее самой талантливой юной художницей.