Нина болела неделю. При этом она каждое утро звонила, извинялась, но с мягкой настойчивостью просила в очередной раз взять Ксюшку. Я злилась на себя за слабохарактерность, но Ник взывал к моей совести, и усаживал девчонку в машину. В следующий понедельник я намеренно не подошла к телефону, надеясь избавиться от маленького монстра. Но наглость города берет. Не успели мы выйти из подъезда, первое, что увидели — летящую навстречу нам Ксюшку.
— А мы вас уже ждем! — весело прочирикала она, обнимая Ника за широкие бедра.
Нина, широко улыбаясь, стояла около нашей машины.
— Вот и хорошо, — сказал растаявший от детских объятий Ник и распахнул дверцы машины. — Садитесь, поедем учиться.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила я Нину.
— Хорошо, спасибо, — как ни в чем не бывало ответила нахалка, усаживаясь на сиденье рядом с моим мужем.
— Дорогая, ты ошиблась, — скрывая раздражение, сказала я. — На этом месте сижу я.
— Ой, прости. — Ее как ветром сдуло с моего сиденья. — Привычка. У моего мужа тоже была машина.
Я проигнорировала это замечание, уселась в машину, поклявшись себе самой, что больше не буду подвозить их в школу.
Но ни на следующий день, ни через неделю Фионовых около нашего подъезда с утра не наблюдалось. Надо же, все-таки как я быстро умею вешать ярлыки на людей! Мне даже стало стыдно за свои крамольные мысли о наглости и невоспитанности Нины. Ник же вообще не видел в этом ничего предосудительного.
Не успела я забыть неприятный инцидент, как в очередное сентябрьское утро мы снова лицезрели славную парочку. Через две недели взвыл Ник.
— Я не знаю как, но прекрати это, — рявкнул муж.
А как прекратить? Не скажешь же в лицо матери, что ее дочь — невоспитанная маленькая дрянь, от которой бросает в дрожь взрослых людей? Да и Нину жалко. Она постоянно одергивает дочку, а та лишь огрызается на мать. Меня, правда, она побаивается. Пару раз я ей сказала, что выброшу ее из машины, и девчонка заткнулась. И с тех пор вела себя, как мышь. Так что и придраться уже было не к чему.
Я поделилась с девчонками. Люська с Яной тут же взяли Нину в оборот. Вернее, сделали жалкую попытку. Яна в лоб спросила ее:
— Нин, а с какой стати Танька должна подвозить вас до школы? У тебя что, ног нет?
— Тань, а разве тебе трудно? — «на голубом глазу» простодушно спросила Нина.
Я не знала, что ответить. Ведь действительно, ничего сложного в этом не было. Все равно они сами приходили к подъезду, нам даже не надо было заезжать за ними. Девчонки обескураженно молчали. Даже Люська не нашлась, чем апеллировать. Так все и осталось бы, как прежде, если бы не Лелька.