Он почувствовал, как дрема мягко окутывает сознание, поплыли, истончаясь, образы-виденья. Леденеву чудилось, что он уже спит, как вдруг кто-то внятно проговорил над самым ухом: «Надо действовать…»
Юрий Алексеевич дернулся и проснулся. Сквозь иллюминатор в палубе просачивался свет.
«Утро, — подумал Леденев. — И качает поменьше… Кто это во сне призывал меня действовать? Видимо, в подсознании вырабатывается целевой стимул, психика исподволь перестраивается, прилаживается к этим невероятным обстоятельствам».
Нина и Дубинин спали на боковых койках-диванах. Юрий Алексеевич потихоньку прошел мимо, поднялся по трапу, распахнул дверцы, ведущие в рубку и в кокпит.
Он хотел приветствовать де ла Гарсиа взмахом руки, но глаза Леденева ткнулись в пустоту за штурвалом. Сжалось сердце… Юрий Алексеевич рванулся к штурвалу, охватил его и увидел, что «Палому» ведет автоматический рулевой.
Из рубки Леденев выходил лицом к корме. Теперь он поворачивался, медленно поворачивался к носу, ожидая и уже борясь со страшной догадкой. Ожидание было нестерпимым… Юрий Алексеевич резко повернулся, мгновенно окинув взглядом и место у мачты, и полубак, и бушприт со стакселем и кливером.
Капитана де ла Гарсиа на борту яхты «Палома» не было.
Звезды сыпались узкой струей. Порой поток их ослабевал, и было видно, как срывались они… Каждая в отдельности прочерчивала серебристый след и исчезала во мраке, таинственном и жутком, в который он боялся заглянуть. И то место, где возникали звезды, чтобы в неистовстве падать и падать перед его завороженным взглядом, это загадочное место притягивало его к себе и заставляло съеживаться, часто-часто дрожать то ли от холода, то ли от неясного зябкого страха.
Звездный поток прервался. Ярко вспыхнуло синее солнце и стремительно понеслось навстречу, расползаясь и глотая окружающее пространство. Ему захотелось броситься в сторону, чтобы укрыться, но солнце приближалось, странная вялость охватила капитана де ла Гарсиа, вялость и равнодушие к грядущему. Теперь солнце сменило окраску, оно казалось зеленым, некая зловещая умиротворенность исходила от него… Неожиданно забилась мысль: «Я должен совершить нечто!» С осознанием этой мысли пришло и осознание самого себя, оцепенелость слетела с капитана, он ощутил, что у него есть руки и ноги, бешено заработал ими, зеленое солнце распалось на неровные куски, исчезло…
Хуан Мигуэл плыл в стихавших волнах Мексиканского залива.
«Поправку, — додумал Хуан Мигуэл, — кто теперь определит поправку компаса? И поздно уже… Солнце поднялось над горизонтом»