Кадровый чародей ошеломлённо уставился на историка.
— Худов дух, Дукер, и ты просишь помощи у мага? Воображаешь, что я по доброй воле осмелюсь хотя бы приблизиться к этим рудникам? Отатарал разрушает магию, сводит чародеев с ума…
— Не ближе, чем на палубу плоскодонки у берегов острова, — перебил Дукер. — Это я обещаю, Кальп.
— Забрать узника, а потом что? Грести, как демону, чтоб уйти от досийской галеры на хвосте?
Дукер ухмыльнулся.
— Что-то вроде того.
Кальп покосился на запертую дверь, а потом оглядел свалку в комнате так, словно прежде её не замечал.
— Что это было за помещение?
— Кабинет Кулака Торлом, — ответил Дукер. — Здесь её застали ночью убийцы-дриджниты.
Кальп медленно кивнул.
— А мы-то именно сюда вошли случайно?
— Очень надеюсь, что так.
— Я тоже, историк.
— Ты мне поможешь?
— Этот узник… кто он?
— Геборик Лёгкая Рука.
Кальп снова медленно кивнул.
— Давай я над этим поразмыслю, Дукер.
— Позволь спросить, что заставило тебя задуматься?
Кальп нахмурился.
— Мысль о том, что я рискую выпустить в мир ещё одного коварного историка, что же ещё?
…Священный город Эрлитан поднимался уступами белого камня от гавани и охватывал большой усечённый холм под названием Джен’раб. Многие верили, что в глубине Джен’раба погребён один из первых городов мира и что там, среди руин, ждёт своего часа Престол Семи Защитников, который, по легенде, был вовсе не троном, а залом, в котором стояли полукругом семь возвышений, благословлённых каждым из Взошедших, которые основали затем Семь Городов. Эрлитану сравнялась тысяча лет, но Джен’раб, ставший ныне грудой разбитого камня, был в девять раз старше.
На заре истории Эрлитана местный фалах’д начал обширное строительство на плоской вершине Джен’раба, чтобы почтить город, погребённый под улицами. В каменоломнях на северном побережье закипела работа, срывали целые склоны, десятитонные блоки мрамора обтёсывали и перевозили на кораблях в эрлитанскую гавань, а затем тащили через нижние кварталы к рампам и помостам, ведущим на вершину холма. Храмы, усадьбы, сады, купола, башни и дворец фалах’да росли, как самоцветы девственной короны на челе Джен’раба.
Через три года после того, как был установлен последний каменный блок, древний погребённый город… шелохнулся. Подземные арки провалились под огромным весом Короны Фалах’да, стены сложились, камни фундамента расползлись, укрыв улицы каменной крошкой. Под землёй крошка и пыль вели себя как вода, текли по улицам и проулкам, в зияющие проёмы дверей, под полы — невидимые в непроглядной темноте Джен’раба. На поверхности же, в лучах яркого рассвета, что сопутствовал годовщине правления фалах’да, Корона осела, башни обрушились, купола треснули, выбросив в воздух тучи мраморной крошки, и дворец провалился в реку пыли — неровно, кое-где лишь на несколько футов, в других местах — более чем на двадцать саженей.