— Приветствую вас, сестры, — негромко, но звучно говорила Мумё каждой входящей женщине. Небесная река отметила, что сегодня все собрались на удивление быстро. Видимо, не одна Тамахоси ощущала в себе упадок светлых благотворных сил. Всегда жизнерадостная любительница сладких рисовых лепешек, Асунаро была непривычно тихой, задумчивой и бледной; закодировавшаяся алкоголичка, былая красавица бальзаковского возраста, Кагами, нервно и суетливо поправляла медитационные татами, а вечная тихоня Фусими, невзрачная худышка с белесыми ресницами и жидкими сальными волосами вообще, казалось, сидит ни жива ни мертва.
«Что-то стряслось, — начала строить предположения Римма Пустякова, Небесная река. — Или спонсоры бабок больше не дадут, или Мумё в амнистию идет. Или кто-то провинился…»
Ей стало неуютно от одной этой мысли и от воспоминания о безобразной сцене, недавно разыгравшейся между Иринкой-сводницей и Томкой-Тамахоси. Мумё не терпела подобных нарушений дисциплины, утверждая, что они сводят на нет все ее усилия по просветлению заблудших душ и уподобляют женщин бессмысленным скотам, тогда как Учение говорит о том, что в наступающую эру именно женщине будет отведена главная роль во всех земных и даже небесных делах. Поэтому Мумё строго наблюдала за тем, чтобы ее сторонницы не имели никаких суетных, злобных или эротических помыслов, недостойных звания Высшего Существа… Некстати вспомнилось и давнее происшествие, свидетельницей которому стала едва вступившая в сторонницы Учения Римма: одна из женщин во время чтения «Дневников императорских фрейлин эпохи Мейдзи» стала выкрикивать непристойности, обнажаться и предлагать себя в качестве партнерши для лесбийской любви. Мумё тогда прекратила занятия, велела всем покинуть комнату и вызвала для полураздетой и исступленной бунтовщицы конвой. А наутро сексуально озабоченную преступницу нашли в камере мертвой: она вспорола себе горло осколком зеркала в соответствии с правилами сеппуку, принятыми для провинившихся женщин.
«Не паникуй, — одернула себя Римма. — Как Мумё может знать о том, что произошло? Это ведь не у нее на глазах случилось. И потом… почему это все считают, что той лесбиянке именно старуха приказала покончить с собой? Ничего такого не было. Мумё учит целомудрию, сдержанности и мудрости, она выше всего низменного… И поэтому мы ее боимся. Все. Даже менты, наверное».
— Приступим к медитации, сестры, — тем временем сказала Мумё. — Прошу вас занять свои места.
Женщины, беспрекословно повинуясь, расселись, поджав под себя ноги и закрыв глаза. Фусими приглушенно всхлипнула. Мумё поставила на покрытый алым платком столик глиняную курительницу, достала тонкие свечи, и по комнате вскоре заструились горьковато-терпкие ароматы сосны, мандарина и кедра. Из музыкального центра полилась негромкая монотонная флейтовая мелодия, наводящая легкую дремоту. На фоне мелодии голос Мумё казался особенно проникновенным.