Примерно через полчаса я ушёл, провожаемый искренним сожалением и влюблёнными глазами. На прощание нарисовал на песке обеих прелестниц в профиль. Усталость (дикую, свинцовую, нечеловеческую) они почувствуют только к вечеру. Друзья и родители сочтут её следствием перегрева на солнце, будут отпаивать холодным молоком и кормить клубникой. Через пару дней всё станет на свои места, но встречи со мной им лучше не искать. Это и не в моих интересах, нельзя выкачивать из девочек всё, есть же какие-то границы приличия…
— Что ты на меня так смотришь? Я — не положительный герой. Скорее даже отрицательный. Вампиры вообще редко бывают положительными…
Охотница догнала меня у нашей калитки и остановила, резко схватив за рукав. Её губы прыгали, в глазах стояли слёзы, и казалось, она вот-вот взорвётся, если сию же минуту не выскажет всё!
— Успокойся, не надо… Я не ищу себе оправданий. Эта жизнь такова, какова она есть, любые революционные перемены обязательно приведут к жертвам с обеих сторон. Я не выбирал себе судьбу, но я сумел выжить… Мне нечем гордиться и стыдиться тоже нечего. Попробуй хоть ненадолго подумать о самой себе… Не обо мне, не о тех девочках, не обо всём человечестве в целом, а о себе, лишь о себе, только о себе! В любом случае всё это когда-нибудь кончится, и я хочу, чтобы ты тоже сумела выжить…
По её щекам катились слёзы. Нет, она не плакала, просто слёзы текли и текли, вне её желания, сами по себе… Я не помню того момента, когда тихо обнял её за плечи, прижал к груди и медленно начал гладить ладонью по рыжей стриженой макушке. Моя летняя рубашка быстро намокла, Ева прильнула ко мне всем телом, до хруста сжав зубы, чтобы не разреветься навзрыд. Кто заварил всю эту историю? Зачем, ради чего, с какой целью надо было так легко и торжественно манипулировать нашими судьбами?.. Я не искал однозначных ответов, возможно, потому, что не любил вопросы. Тем более не любил задавать их самому себе…
— Хочешь, я покажу тебе картины?
Она молча кивнула. С противоположной от мансарды стороны был небольшой флигелёк. Хозяева практически не использовали его, первоначально намереваясь устроить там солярий, а потом просто подарив мне под мастерскую. Комнатка довольно скромная по размерам, но от художника до модели умещалось метров пять, а этого уже достаточно. Я держал там этюдник, ящик с красками, папки грунтованного картона, бумагу, кисти и тушь. Из мебели только кресло и табурет, зато все стены увешаны моими картинами. Быть может, это и громкое название, но пока их покупают, я могу позволить себе относительно свободное существование…