Приближаемся к Севастополю. У мыса Сарыч, который: крутой скалой обрывается в темно-синие воды Черного моря, свирепствует шторм. Ветер с такой силой срывает брызги с гребней волн, что на поверхности воды образовалось сплошное серо-дымчатое покрывало. В кабине самолета не слышен грозный рокот моря, но даже одного взгляда вниз достаточно, чтобы представить ярость стихии.
Три самолета идут плотным строем, крыло к крылу. Я хорошо вижу напряженное лицо штурмана ведущего самолета - Саши Шевченко. Он поглядывает вниз, сокрушенно качает головой. Понятно: откажи сейчас мотор, и никакое мастерство пилота не спасет, самолет при посадке в такой шторм разлетится в щепки.
Оглядываюсь на Астахова. Тот с улыбкой показывает большой палец: дескать, на борту все в порядке.
А море бушует. Кажется, этому шторму не будет конца… Но вот показался мыс Херсонес, за ним - Севастопольская бухта, и шторм мгновенно стих, будто изнемог в неравной борьбе. Косматые тучи отодвинулись куда-то на северо-запад, открылось безбрежное голубое небо.
Перед нами лежал Севастополь. В глубоком тылу врага, связанный с родной страной только морем, город вел тяжелую, беспримерную борьбу. У всех в памяти еще звучали слова клятвы Алексея Калюжного, одного из защитников дзота № 11: «Родина моя! Земля русская! Я, сын Ленинского комсомола, его воспитанник, дрался так, как подсказывало мне мое сердце. Я умираю, но знаю, что мы победим. Моряки-черноморцы! Держитесь крепче, уничтожайте фашистских бешеных собак! Клятву воина я сдержал. Калюжный».
Эту клятву повторяли все севастопольцы, и нам тоже хотелось завоевать право с гордостью повторить ее.
Сверх ожидания Севастополь встретил приветливо - без артобстрела, без налета вражеской авиации. Астахов сделал разворот над городом и пошел на посадку. Приводнился отлично, выключил мотор, открыл плексигласовый фонарь. «Порядок!» - сказал он, вылезая из кабины. Рядом произвели посадку Кудрин и Грибков. К самолетам уже торопливо «топал» маленький катер.
Над бухтой раскинулось спокойное, ласковое небо, казалось, будто никакой опасности нет и в помине. Но мы-то [11] знали, что это не так. Встретивший нас капитан Смирнов поторапливал:
- Поскорее в кубрик, пока не накрыли.
Мы поспешили за ним, оставив самолеты на попечение техников и механиков.
Вот и Нахимовские погреба. Над головой десятиметровая толща камня, бетона, железа и прочих материалов, призванных надежно защитить нас от бомб и снарядов. Таково наше новое жилье. Весьма подходящее для данных условий. Вдоль стен - двухъярусные кровати, между ними - узкий проход. Лишь у массивной металлической двери оставлена небольшая свободная площадка - там стоит стол дежурного, вешалка, можно даже физзарядку делать - не всем сразу, конечно…