Сидела я растерянно на полу дзота и все никак не могла решить: снять плащ-палатку с пулемета и прикрыть ею тело Мирошниченко или подождать, когда кончится обстрел, и только тогда сделать это.
— Зоя! — тронул меня за плечо Нестеров. Видимо, он обращался ко мне и раньше, но я не слышала. — Зоя! Давай пулемет на место!
Мы вдвоем — Нестеров мог действовать только одной рукой — приподняли «максим». В дзот вбежал запыхавшийся Самусев и помог нам.
— Идут! — крикнул лейтенант. — Близко!
Голос командира роты прозвучал очень громко: минометный обстрел оборвался и стало так тихо, что мы услышали, как орут фашисты. Я снова заняла место второго номера, а Самусев — первого. [25]
— Надо еще подождать, — приговаривал он, прилаживая пальцы на спусковом рычаге. — Надо подождать... Надо подождать...
И мы ждали.
Уже можно было различить лица врагов, но Самусев ждал. Я поняла, почему он сам стал первым номером: учил меня выдержке. Поняла я и то, что это последняя атака. Солнце уже опустилось и светило нам в глаза. Тени идущих на нас гитлеровцев протянулись на полполя и доставали почти до дзота.
— Надо подождать...
Это Самусев произнес совсем тихо — для себя, наверное.
Я смотрела из-за его плеча. Когда тени наплыли на дзот, я увидела огромные, чуть не в пол-лица, жуткие от смертельного страха глаза фашистов, идущих на наш молчавший пулемет.
И пулемет заработал.
Самусев дал длиннющую, чуть не в пол-ленты, очередь. Он был отличный стрелок. Оставшиеся в живых немцы залегли и стали отползать, а Самусев продолжал поливать их короткими очередями.
— Это вам за Володю, за Мирошниченко! — приговаривал Нестеров.
Потом на поле боя наступила тишина.
— Все... — устало сказал Самусев и по-мальчишечьи провел под носом тыльной стороной ладони. — Здесь они, пожалуй, сегодня не полезут. А вот на правом фланге...
Я не уверена, что он разговаривал с кем-либо из нас. Он размышлял вслух. И только теперь я заметила, что Нестеров странно потряхивает головой. Его, наверное, контузило при минометном обстреле.
— Перебирайтесь туда, — закончил Самусев.
— К-куда, товарищ лейтенант? — переспросил Нестеров. Он тоже считал, что лейтенант размышляет вслух, и не прислушивался к словам.
— На правый фланг. Ты, Нестеров, отправляйся пока один, а в помощь Медведевой я кого-нибудь пришлю.
Собрав в две коробки оставшиеся патроны, Нестеров прихватил их с собой и ушел. В дзот спустился Самарский. Он был ранен в руку и сильно побледнел [26] от потери крови. Но все же он помогал. Без него мне бы просто не справиться с пулеметом, который пришлось сначала тащить по узкой и извилистой траншее. «Максим» не пролезал. Я отделила тело от станка. Но и так нести было очень нелегко. Пришлось выбраться на поверхность и быстрым броском преодолеть метров пятьдесят. Нас спасло то, что фашисты не ожидали такого нахальства. Их выстрелы ударили с запозданием. И все же пуля успела царапнуть Самарского.