- А вот я со своей женой всю гражданскую войну исколесил по полям, и на коне, и на тачанке. - И тут же, увидев, что его собеседница обидчиво поджала губы, оборвал начатый рассказ и тяжело вздохнул. Помолчав, продолжал более резко:
- Не любили вы человека, с которым жили, вот что я скажу вам. Просто так, временно исполняли обязанности жены, как бы не на утвержденной должности состояли при этом.
Валерия Кузьминична сняла перчатки, игриво похлопала ими по круглой коленке.
- Какая там любовь!… Что же вы хотели, чтобы я любила этого алкоголика?
- Алкоголика?
- Вы сомневаетесь или просто меня разыгрываете? Да если хотите знать - мне теперь нечего скрывать, - он пил каждый день утром и вечером по стакану водки и, не закусывая, уходил на службу учинять разгон своим подчиненным.
- И это в служебные дни! - привстал и насмешливо покачал головой Русачев. - Ну, а что же тогда он делал в праздники?
- В праздники он напивался, как сапожник, в стельку… Канашов один способен выпить четверть водки. И тогда, боже мой, он невменяем… Сквернословит, все бьет, говорит, что во всей, дивизии нет ни одного умного командира, что все бездарные и подхалимы. Да он несколько раз направлял на меня револьвер и грозил застрелить…
Русачев в начале разговора с Валерией Кузьминичной склонен был поверить ей, но постепенно, слушая о новых и новых семейных «преступлениях» Канашова, весь сжимался в пружину. Иногда ему хотелось остановить эту женщину, ошалевшую от ненависти к мужу, опровергнуть ее, он понимал, что она ему говорит ложь и что она сама не верит во все это. Что пришла она на беседу с ним не из чувства искреннего желания вернуть потерянного дорогого для нее человека, а привела ее сюда злоба на него, чувство лютой не знающей удержу мести. И чем больше нагромождала она одну клевету на другую, тем яснее было для Русачева, что за человек сидит перед ним. И когда она, наконец, дошла до подлости, Русачев не вытерпел. Он поднялся с кресла и, побагровев, крикнул:
- Вон отсюда! Чтобы и духу вашего здесь не было!
Она испуганно взглянула на него, шарахнулась в сторону.
Но у самых дверей, обернувшись, зло взглянула на него колючим, уничтожающим взглядом.
- А, так вы покрываете все его темные дела? Хорошо, я найду на всех вас управу! И на вас и на ваш политотдел, который бездействует.
- Вон отсюда! - снова рявкнул Русачев, уже теряя всякую волю над собой, и ударил кулаком по столу так, что чернильница, подпрыгнув, упала на пол, разбрызгивая фиолетовые капли на навощенном до блеска паркетном полу.
2
Придя домой после беседы с женой Канашова, взволнованный Русачев долго не мог найти себе места.