И Зубов подумал о Венделе. Как он чувствует себя в этом убежище? Коммунист в прошлом, но в прошлом и гитлеровский солдат. Сколь прочен его душевный иммунитет против националистической отравы?
Вот он стоит в двух шагах от Зубова — немец среди немцев, среди кричащих, взвизгивающих, фанатически настроенных юнцов, равнодушных фольксштурмовцев и разъярённых эсэсовцев. А вдруг он повернётся и укажет пальцем на Зубова?!
И Зубов сам вздрогнул от этих мыслей. О, как ему хотелось, чтобы Вендель сейчас повернул голову и Зубов мог бы увидеть в его глазах ну хотя бы усмешку, доверительную и успокаивающую. Но ведь не крикнешь ему: „Вендель, повернись!“ И вот первое липкое прикосновение страха, вызванное первым сомнением, и вот страх расползается, как потное, тёплое пятно на спине, и вот уже горячий лоб и влажные ладони.
„Стоп! — мысленно крикнул себе Зубов. — Разве можно так не верить товарищу! Откуда это во мне? Почему? Война, война!! Её первыми жертвами становятся правда и мораль, человеколюбие и доверие. Да, прежде всего доверие. Вендель! Он ведь коммунист, а потом уже немец. В эту формулу надо всегда свято верить…“
„Больше об этом не думать“, — приказал себе Зубов.
…Наверно, на площади прошла бомбёжка. Или истощился Мунд и замолк. Да, тревоге конец, открылись двери, и луч дневного света, скользнув по лестнице, робко лёг на цементный пол убежища. Все зашевелились.
— Пошли, — шепнул Вендель, протискиваясь к выходу.
Над площадью ещё курился дымок, как всегда после сильного артналёта. Лохматыми кострами разгорались несколько домов на площади. Мостовая зияла свежими ямами с рваными краями.
Разведчиков никто не заметил и не остановил на площади, и они нырнули в один из узких переулков.
— Куда теперь? — шёпотом спросил Вендель так, словно бы они ещё находились в подвале.
— Посмотрим, что они роют на окраине? Может быть, увидим разрекламированное „чудесное оружие Гитлера“, о котором трепался в бомбоубежище этот Мунд.
— Нет никакого оружия. Да и откуда ему быть. Гитлер всегда, а особенно в последние годы, не любил учёных. Я это знаю точно. — Вендель положил ладонь на сердце, призывая ему верить. — Существует такой „список Гитлера“ — освобождённые от призыва: тысячи имён, там танцоры, артисты, киноактёры, астрологи, только не учёные.
— А может быть, всё-таки есть „чудо-оружие“, Вендель?
Зубова всё ещё терзали сомнения.
— „Новое оружие“ — это то, что мы видели — молодёжь и старики, отданные на заклание нацизму.
— Гитлер, конечно, нуждался в учёных, — сказал Зубов, — но он не любил их, как и любой невежественный диктатор. Не мог любить.