Крус опять начал чихать. В личной переписке Фиддла была информация о взрывчатых веществах и произведениях искусства. Хотя никакого отношения по роду своей деятельности к истории искусств Фиддл не имел. Дело прини мало совершенно новый оборот. На фоне новой информации убийство немца казалось чем-то второстепенным, не столь важным. И если эта информация просочится в прессу, Брюгге содрогнется и попадет в международный скандал.
Тыльной стороной ладони он вытер нос, придвинул к себе телефон и набрал номер Крейтенса.
– Доброе утро, сэр. Это комиссар Крус, – представился он.
– Доброе утро, комиссар, – ответил Крейтенс. Голос его, по обыкновению, был слабым и равнодушным.
– Я звоню по поводу убийства Дитриха Фиддла, – сказал комиссар.
– Да? И что же вам удалось узнать нового? – Крейтенс изо всех сил пытался показать, что он заинтересован в расследовании этого дела.
Позавчера помощник судьи принес Крейтенсу записку от комиссара Ван-Ина. Ван-Ин написал, что ему удалось обнаружить потенциального свидетеля.
– Из Германии поступила новая информация. Похоже, у нас серьезные проблемы. Дело оказалось гораздо сложнее, чем мы думали.
– Проблемы? А в чем дело, комиссар?
Разговаривая по телефону, Крейтенс рассматривал фотографии, лежащие на столе перед ним. «Будь прокляты эти гребаные немцы с их гребаной исполнительностью, аккуратностью и пунктуальностью», – со злостью подумал он. Крейтенс смог изъять фотографии, которые сделал Фиддл. Но что он мог поделать с толстым досье на Фиддла и запиской этой пронырливой задницы Ван-Ина?
Крус ощутил, что судебный следователь испытывает к нему почти физическое отвращение. Крейтенс был опасным человеком. С ним нужно было вести себя осторожно.
– В дневниках Дитриха Фиддла, которые переслали наши германские коллеги, мы нашли такое место: он писал, что его отец переправил «Мадонну» Микеланджело из Брюгге в Германию незадолго до освобождения, – сообщил он.
На том конце повисла напряженная тишина. Комиссар Крус терпеть не мог таких пауз посреди серьезного делового разговора.
Крейтенс шумно отхлебнул из чашки кофе. Такие звуки тоже раздражали Круса, но, по его мнению, это было все же лучше, чем тревожная тишина.
– Вам кажется, что эта информация – полная чушь? – снисходительным тоном спросил Крейтенс.
В ответ Крус тяжело вздохнул:
– Честно говоря, я и сам ничего не понимаю. Всем известно, что немцы переправили статую в Альтаусзее по приказу Гиммлера.
Он нарочно употребил слово «переправили», как будто со стороны немцев это была благотворительная деятельность, чтобы спасти произведение искусства.