– Не вооружены, – сказал полковник Лоуренс. – Вот что важно.
– А я говорю, вооружены, – возразил Бев. – Оружие не обязательно бывает огнестрельное. Ваши отряды прибегли к насилию.
– Серьезные слова, – отозвался полковник Лоуренс. – Постарайтесь видеть все в перспективе. Ага! – У него зазвонил телефон.
– Невозможно, – ответил Бев.
Полковник раздул ноздри в своего рода триумфе. Он снял трубку. Он выслушал. Он улыбнулся. Он сказал:
– Ваш стенографист? Хорошо. Мистер Джонс продиктует. – И повернулся к Беву: – У нас есть свои каналы. Они и впредь останутся открытыми. Завтра в нашей газете должно быть восемь полос. За работу!
Бев бегло импровизировал по своим заметкам. Он никогда не ожидал, что станет газетчиком. Оказалось: плевое дело, деньги за так.
– Это было наперекор моим распоряжениям, – сказал полковник Лоуренс, внимательно слушавший диктовку Бева. – Я же говорил: не вооружены. Не важно. Майор Кэмпьон знает, что делать.
Поблагодарив в трубку, он ее положил.
– Цензура, да? – поинтересовался Бев. – Не такие уж свободные ваши «британцы».
– Об истинной природе свободы, мистер Джонс, мы подискутируем после. И об армейской дисциплине, подчиняться предписаниям которой вы добровольно согласились. Кстати, обращение «мистер» в данном случае подразумевает звание старшего лейтенанта. А пока можно вам доверить написание редакционной статьи? Продиктуете по телефону, майор Кэмпьон внесет необходимые изменения. Он знает мой стиль. Сейчас мне надо уходить.
Он потряс задремавшего в кресле адъютанта Редзвана. Редзван проснулся, отбиваясь.
– Надо проинспектировать подраненный город.
Подойдя к окну, он посмотрел на погруженный в темноту Лондон. Но в «Аль-Дорчестере» горел свет. Лампочки тускло мигали, но обещали, что скоро станет лучше: в подвале трудились над отладкой генераторов.
– Ситуация тяжелая, сами понимаете… Еще до рассвета забастовка станет всеобщей. Первая британская всеобщая забастовка с тысяча девятьсот двадцать шестого. Не забудьте указать на огромную разницу между той и этой. Сейчас нет ни средств связи, ни закона, ни порядка. В двадцать шестом хотя бы армия осталась верна присяге и полиция еще не опрофсоюзилась. Сейчас наша организация – единственная сила, способная взять на себя минимальные правоохранительные функции. Упомяните также, что, когда лидеры ОК образумятся, мы с радостью пригласим их воспользоваться нашим рупором…
– Вы правда серьезно, полковник? Ваша организация на коне как раз благодаря тому, что ОК не хочет мыслить здраво. Вы хотите, чтобы забастовка закончилась? Вспомните, это ведь вы или ваши исламские хозяева ее начали.