Женщина в цветастом платье разражается рыданиями, привалившись к плечу кассира.
– Кейлеб, отпустите их, – говорит переговорщик.
– Отпущу. Вы выйдете, и я отправлю их вслед за вами.
– А вы сам? Вы собираетесь сдаться?
– Мне надо подумать, – отвечает Кейлеб. – Но их я отпущу.
Переговорщик кивает и выходит из магазина.
Кейлеб расхаживает перед шкафами-холодильниками с напитками, стараясь не приближаться к витринам. Потом останавливается и левой рукой подает знак заложникам.
– Выходите. – Он указывает на дверь магазина. – Простите, что втравил вас в это. Мне очень жаль, что так получилось.
Женщина в цветастом платье поднимает на него глаза, вскакивает и с истеричным плачем выбегает наружу.
– Брей, – поворачивается к ней Кейлеб. – Ты меня прости за то, что я был таким придурком. Я серьезно, – добавляет он, глядя на меня.
– Знаю, – отвечаю я.
Брей сидит неподвижно, упираясь спиной в стену. Ее слезы высохли. На лице – никаких эмоций.
Кейлеб подходит к двери, приоткрывает и кричит:
– Я готов выйти и сдаться!
Брей встает, проходит мимо меня, направляясь в конец кондитерской секции.
Я иду следом.
– Положите пистолет на пол и выходите с поднятыми руками! – слышится голос из радиомегафона.
Кейлеб кладет пистолет у самого порога, поворачивается и спиной толкает дверь.
Едва дверь закрывается, Брей бросается к ней. В ужасе я смотрю, как она падает на пол, хватает пистолет Кейлеба и устремляется в хлебную секцию.
– Что ты делаешь? – спрашиваю я, осторожно приближаясь к ней. Сердце снова колотится, рискуя выпрыгнуть сквозь ребра. – Малышка… не надо… пожалуйста, не делай этого.
Она приставляет дуло к подбородку, облокачивается о прилавок и запрокидывает голову. Ее затылок упирается в буханку хлеба. Палец застывает на курке.
Я падаю на колени. У меня по щекам текут слезы. Бешеное биение сердца мешает мне, и я готов вырвать его из груди.
– Брей, прошу тебя… пожалуйста. Если ты это сделаешь, если ты у меня на глазах лишишь себя жизни, это убьет и меня. Я тебя очень люблю. Ну неужели ты такая дура, чтобы этого не понимать? Я всегда тебя любил и всегда буду любить.
Я задыхаюсь от слез. У меня горит горло.
– Помнишь, какой договор мы заключили в детстве? Мы пообещали всегда быть лучшими друзьями. Помнишь?
Я подползаю к ней на четвереньках. У меня отчаянно трясутся руки, и я не могу встать. Лицо Брей ничего не выражает. Совсем ничего. Она смотрит на меня остекленевшими глазами. Но чем больше я говорю с нею, чем больше напоминаю ей о том, как сильно я ее люблю, тем яснее в ее остекленевших глазах начинают мелькать проблески жизни. Я вижу прежнюю Брей, которую знаю и люблю с девяти лет. Брей, которая сильнее тьмы, что живет у нее внутри.