Спустившись вниз, где Елисей возился у костра, готовя обед, Паллас спросил у Зуева и Соколова, сколько они нашли родников и каков их дебит. Оказалось, что обнаружено пять мощных, не считая малых, выходов воды.
— Это значит, дорогие друзья, что в недрах Машука таятся огромные запасы целебной воды. Можно лечить множество больных. Богатство неоценимое!— воскликнул ученый.— Жаль, что в России плохо распоряжаются дарами природы! Вот выливаются впустую миллионы литров целебной воды, а русские ездят в Европу на воды...
После обеда Паллас объявил, что завтра группа поедет обследовать кислый ручей. Узнав о новой поездке, Елисей охотно отозвался:
— Это можно. Мигом домчим до верховья Подкумка...
Кисловодский редут временно был поставлен на высоком отроге, с которого хорошо просматривалась окружающая местность. Пара лошадей еле втащила повозку по крутому подъему, уткнулась в плиточную ограду. Внутри, на небольшом пятачке на скорую руку были сложены мазанки с плоскими крышами, в которых
отдыхали несшие дозорную службу конные драгуны, высылаемые на неделю из Константиногорской крепости. Вдоль ограды — плетенные из кустарника навесы для лошадей, небольшой амбар с провиантом и фуражом. Дымилась кухня-времянка, около нее хлопотал солдат-повар. Рядом с воротами, закрытыми деревянной перекладиной, вышка, построенная из жердей. На вышке под навесом часовой.
— Кто такие?— строго спросил он.
— Что, Степан, разве не узнал?—выпучил глаза Серебряков.
— Тебя-то узнал, а с тобой кто?
— Ученые, приехали по своей надобности.
Часовой ударил в подвешенный кусок железа. Из
мазанки вышел корнет, торопливо направился к воротам. Паллас подал ему бумагу. Прочтя ее, корнет улыбнулся и приподнял перекладину, давая возможность въехать повозке в редут.
Елисей распряг лошадей, дал им корму, а сам подошел к повару:
— Ну, как тут у вас, тихо?
— Когда как,— усмехнулся солдат в сером, засаленном фартуке.— Нет-нет да и появляются немирные горцы, издали грозят нагайкой, дескать, на нашей земле укрепление соорудили.— Но есть и мирные, особенно абазинцы. Вон видишь, строятся,— повар показал на долину, где на левом берегу Подкумка горцы возводили свои сакли.— В гости к нам приходят, кунакство заводят.
— Ишь ты, аул скоро отгрохают, молодцы!
— Чем же это они молодцы?—спросил солдат.
— Перестают дичиться нас, поближе селятся, значит, жить в миру да в ладу намерены.
— Твоими бы устами да мед пить...
Паллас подошел к краю площадки. Перед ним раскинулась панорама отрогов Кабардинского и Джиналь-ского хребтов, изрезанных глубокими, темными впадинами, в которых зеленел лес, кое-где покрытый уже по-осеннему ярко-желтыми и багряными пятнами. За ближайшими хребтами возвышались синеющие снежные вершины, над ними царственно возвышался Эльбрус, чья серебристая папаха была отчетливо видна и казалась совсем близкой. На чистом небе ни облачка. Воздух, напоенный ароматом трав, застыл в .полном безветрии. Дышалось удивительно легко: не чувствовалось нн духоты, ни повышенной влажности, ни недостатка кислорода. А ведь здесь была высота, и немалая.