Сделав паузу, Воронов продолжил:
— Флот любит смелых, сильных, выносливых. Тех, кто не боится трудностей. Без этих качеств на кораблях делать нечего. Трус и размазня кораблю и личному со-
ставу может принести только вред и непоправимые беды. Подумайте об атом еще раз.
Говорят, когда едешь на новое место, первую половину пути думается о том, с чем расстался, а вторую — о том, что ждет впереди. Возможно, так оно у кого-то и бывает, но мне было трудно сосредоточиться на чем-то одном. В голове теснилось много разных мыслей, охватывали противоречивые чувства. Хотелось сражаться с врагом вместе с полюбившимися мне волжскими моряками, а ехал не воевать, а учиться, да к тому же еще неизвестно где и на кого. Вспоминались родные и близкие, оставшиеся в Юрлинском районе, Очере и на Белой горе. Доведется ли с ними еще свидеться? Что ждет каждого из нас впереди?
-— Стоит ли унывать, братишки? — подражая в выражениях Воронову, шептал своим друзьям по Оханско-му детскому дому Саше Ходыреву, Ване Неклюдову и Феде Марукину Валька Бобров. — Флот — это флот! — и он показал друзьям крепко сжатый кулак с оттопыренным большим пальцем. — Там дружба — во, на «большой»! Если в чем трудности и будут — братишки помогут.
Валька был старше нас, опытнее. Три года назад он сумел стать воспитанником Пермской авиашколы, а в 40-м году вместе с Ваней Неклюдовым — воспитанником Кунгурского полка. В самом начале войны их полк участвовал в жестоких боях в районе Полоцка. Валентин был ранен, попал в госпиталь, а потом их обоих, Вальку и Ваньку, как малолеток, отправили обратно, в детдом. И вот они уже в наших рядах. В рядах будущих юнг Военно-Морского Флота.
У меня не было такой богатой биографии, но и я, будучи на Волге, убедился, насколько сильна флотская дружба. Взять хотя бы отношение моряков ко мне. Они приютили, обогрели меня, из своего флотского пайка кормили, поили, старались научить морскому делу, сделать
корабельным специалистом. Благодаря им я уже знал азбуку Морзе, умел обращаться с ключом, вести передачи с помощью флажного семафора. Там же, возле Гурьева, я научился варить суп, кашу, компот, стряпать котлеты, готовить макароны по-флотски. Теперь, когда настало время все делать самим, я был от души благодарен моим наставникам. «Надо написать им письмо», — подумал и стал соображать, что же я могу сообщить Гурьеву. Но глаза слипались, мысли в голове путались. Мои полусонные раздумья прервал вагонный толчок. Поезд остановился настолько резко, что «буржуйка», стоявшая на кирпичах в середине вагона, моментально оказалась возле выхода, на ее место попадали слабо закрепленные колена железной трубы. На кого-то из спавших на нарах первого этажа свалился бачок с недоеденной кашей. Тут и там звенели падающие ложки, кружки...