— Что вы, хорунжий, этак!
Мимо с поднятой плетью проскакал полковник Ру-сецкий, хрипя:
— Сорок девятый полк, сми-ирр-но! — обернувшись, опустил плеть и скомандовал: — От-ставить!
Полковник поскакал обратно, держа руку у козырька. Назаров, по-солдатски подтянувшись, отдал ему честь, в то время как Быльников небрежно козырнул, что было похоже на взмах руки, когда говорят: «Скатертью дорога».
Казаки зашептались:
— Генерал Мамонтов...
— Генерал.;.
— Сам генерал.
— А разве они бывают не сами?
Назарову показалось, что это сказал тот же неприятный ему хитроватый казак. Он подумал: «Убью, сволочь!»
Мимо полка в фаэтоне, запряженном тройкой, мчался генерал Мамонтов. К фаэтону подъехал полковник Русецкий с красным надутым лицом и, не отрывая руки от козырька, что-то быстро заговорил, нагибаясь к генералу. Мамонтов, словно, от назойливого комара, резко отмахнулся и не обращая внимания на полковника, продолжал разговаривать с штаб-офицерами. Ему неприятен этот постоянно лебезивший полковник с его чрезмерной угодливостью. Казаки подровняли лошадей, подтянулись. Назаров следил за сотней, не выпуская из виду фаэтон. Он хотел, чтобы генерал как можно дольше ехал рядом с его сотней. Мамонтов беседовал с офицерами, не поворачивая головы, смотрел как-то в себя и шевелил седыми бровями. На окраине станицы фаэтон повернул, и генерал поехал обратно в Добринокую.
С Хопра неслись всплески, шум голосов. У переправы гудело огромное скопище людей. Суетливый топот, выкрики команд прерывались глухим громыханием двуколок, зарядных ящиков, повозок. Обоз вытянулся по берегу в несколько рядов. Подходили пешие отряды, внося еще больше сутолоки. Скоро пестрая шевелящаяся мешанина стала вытягиваться в рукав и потекла в узкое горло моста. Рядом с мостом двигался по канату паром, груженный пушками. На берегу стоял низкий тучный офицер, тесный мундир которого, казалось, вот-вот разлезется по швам. Офицер, видимо, распоряжался переправой и кричал больше, чем нужно. Его- мало слушали, но ему казалось, что все движется при его помощи, по его воле. Светлые подстриженные усы топорщились. Он сопел, точно сам был впряжен в повозку. Вдруг он вскрикнул, заметив, что на середине моста, попав колесом в пролом настила, застрял зарядный ящик. Казаки кричали й матерились. Митяй Пашков, с которым стряслась беда, растерянно оглядывался и настегивал лошадей. Лошади, дергая вправо и влево рванулись так, что ящик подскочил и одной стороной повис в воздухе, готовый опрокинуться в реку.
— Постромки... постромки, мерзавцы! — исступленно хрипел офицер, потрясая нагайкой. Однако его никто не слушал.,