— Ну, что же, Наташечка, делать? Не убивайся, голубка. Не одной тебе горе горевать. Перетерпится.
Те, кто не находил слов для утешения, молчаливо вытирали глаза.
Еще вчера зло осуждавшие Наталью, они сегодня в душе винились перед нею и невольно ставили себя на ее место.
Ничего не знавший Клим подошел к окну и крикнул:
— А ну, бабы, не задерживай!.
На улице уже собрались все те, кто записался в отряд, и провожающие.
Молча вышли женщины от Натальи. В их движениях было что-то неловкое, стесненное, и все, кто дожидался на улице, поняли, что там, в хате Натальи, что-то случилось.
Через несколько минут все знали о Натальином горе, и всяк по-своему говорил о ней и о Митяе, связывая с именем Устина.
Хрущев построил отряд. Тетка Марфа, пригорю-нясь, стояла у дороги. Сколько вот так она проводила людей на войну, и сколько ей пришлось услышать скорбных вестей. И сейчас уходят люди, а Митяю Пашкову уже не вернуться.
Груздев попрощался с каждым за руку, а Устина поцеловал.
— Прощайте, да не забывайте нас... Пишите. А я обо всех писать буду.
Устин взял за повод лошадь и скомандовал:
— За мной шагом марш!
Он повернулся назад, отыскал глазами Наталью. Она шла вместе с остальными, женщины поочередно несли Натальиного ребенка. Они решили провожать мужей до следующего села. Товарищи, узнав о гибели Митяя, поглядывали на Наталью, переговаривались между собой так, чтобы она не слыхала.
Уж высоко стояло солнце, когда отряд вышел на перепутье. Наталье нужно было сворачивать на хутор. Устин соскочил с лошади и решительно подошел к Наталье. Взглянув на него, она закрыла лицо ладонями и опустила голову.
— Не надо, — сказал он тихо и, отняв ее руки от лица, ласково заглянул в глаза. — Иди, родная, и помни о всех нас. Передай привет Петру Васильевичу.
Женщины, глядя то на Наталью с Устином, то на своих мужей, молча вытирали глаза.
Наталья попрощалась с ними, а те, напутствуя ее, говорили:
— Иди, Наташечка. Тебя с дитем никто не тронет. Отряд двинулся дальше. Наталья свернула с дороги
на тропку и направилась к хутору. Когда оглянулась, подружки и отряд скрылись в логу. Наталья остановилась. Никто не видел ее, никто не слышал, а она, обливаясь слезами, тихо говорила вслед уходившим:
— Прощайте, прощайте...
А поле было таким огромным, бескрайним, и солнце щедро обливало его потоками света и тепла.
Известие о гибели Митяя двоюродная сестра Натальи Аннушка восприняла очень болезненно. Она голосила в причет, а потом, успокоившись, вспоминала все лучшее, что знала о Митяе.
Но как только Наталья упоминала имя Устина, Аннушка вдруг умолкала и задумывалась. Она хорошо знала о прошлых отношениях Натальи и Устина и, украдкой взглядывая на Наталью, то вздыхала, то пыталась что-то сказать, но в словах ее происходила такая путаница, что Наталья не могла понять, о чем думает и что хочет сказать Аннушка.