*****
Часы с утра и до обеда были мертвым временем. Обычно, никакого наплыва посетителей от четвертой склянки до пятой, а зачастую и до шестой, не наблюдалось. Вот и сейчас Карст Итал откровенно скучал, бездумно уставившись в окно. Прошлый вечер и большую часть ночи он провел хорошо, можно сказать – замечательно! Сияющие огни Королевской набережной, пузырьки игристого вина в хрустальном бокале, музыка, танцующие пары в роскошных нарядах, подобострастные лакеи, вкус вишни на сладких губах озорницы Твили… Одним словом – хорошо!
Но! За все в жизни приходится расплачиваться. А вот платить Карст не любил. Насколько он любил вышеупомянутую сладкую жизнь, настолько же, если не больше, он не любил расставаться с маленькими желтенькими кругляшами, хранящимися в его кошельке. Это противоречие омрачало его, в целом безоблачную, жизнь. Оно разрывало его тонкую, не побоимся этого слова – артистичную, натуру. Причем на две равные части.
Посудите сами: если бы он был обычным, банальным скрягой, то копил бы свои денежки, складывал в сундучок и получал чувственное удовольствие от их ежевечернего пересчета, а ля Гарпагон. Так нет же! – Карст Итал точно так же, как деньги, любил простые земные радости: вино, женщин, лошадей, комфорт и все остальное, что можно получить за презренный металл. А расставаться с ним – с презренным металлом, не любил. Вот такая вот дилемма!
От этих переживаний, вызванных раздвоенностью чувств, его оторвал посетитель, неожиданный как снег в России. Неприметный серый человечек вежливо поздоровался, выложил объемистый кошель и произнес фразу, заставившую банкира подобраться:
– Надо положить на счет Гистаса Грине сто золотых. Здесь ровно. – С этими словами он подтолкнул кошелек к банкиру.
По причине вышеупомянутой глубинной двойственности своей натуры, чувства, которые испытал Карст от слов серого, были столь же двойственны. Первым чувством была радость, чистая и светлая, как у маленького ребенка при виде мамы, вернувшейся с работы с большой коробкой конфет в руках. А вызвана она была тем, что намечалась возможность подзаработать, и как небезосновательно, на основе прошлого опыта, подозревал маг – приличную сумму.
Второе же чувство не было столь просто и прозрачно, как первое. Точнее говоря – это была комбинация двух чувств, а именно: досады и опаски. Досада была вызвана тем обстоятельством, что ему – магу… Для тех, кто не до конца понял: ЕМУ! – МАГУ! приходится, как ни крути, но, если быть честным с самим собой и называть вещи своими именами – плясать под дудку бездарных. А это – крайне досадно! Досадовал Карст на себя, на главу Ночной Гильдии Гистаса Грине и на его посланца. Но, так как, особо умным человеком маг Карст Итал не был, то, в основном, досадовал он на последних двух, а не на себя. Именно эта досада не на себя и являлась безальтернативным свидетельством того, что его IQ был не сильно высок. Чем умный человек отличается от… не дурака – об этих речь вообще не идет, а от не очень умных и от женщин?