— Ну, — уклончиво ответила Эвадна Маунт, — «шантаж» такое некрасивое слово.
— И вполовину не такое некрасивое, как само преступление.
Не дав себя сбить, она продолжала:
— Ну, просто скажем, она объяснила Хенуэю, что не видит весомой причины, почему бы ей не представить такую губительную улику полиции. Скажем еще, что Хенуэй, соображая на ходу, указал ей на ту вескую причину, которую она и выцыганивала. И наконец, скажем, что, если он действительно предложил подкормить или «взбодрить» ее роль в фильме, боюсь, Кора в ее отчаянном стремлении вернуться на экран, просто не могла устоять и заключила сделку с Дьяволом.
То, как она поступила, было дурно, крайне дурно, и, Бог знает, она поплатилась за это. Но она была моей самой старой подругой, а я всегда стою за моих друзей и не собираюсь отвернуться от нее теперь, пусть она и покойница.
— Браво, Эви, — сказал Том Колверт.
— Благодарю вас, Том, ответила она.
Затем голосом несколько осипшим (столь долгим и многословным был монолог, даже для нее) она сказала:
— Да, бедная подружка Кора, ей и в голову не приходило, что она противопоставила себя субъекту, не меньшему исчадию зла, чем любой персонаж в его фильмах. И она никогда не принадлежала к тем, кто умеет держать рот на замке. Фарджион и Хенуэй знали, что не могут на нее положиться. Так же, как шантажист всегда является потребовать еще, что могло воспрепятствовать ей — я просто слышу, как они задают себе этот вопрос — потребовать главную роль во втором фильме Хенуэя? И в его третьем? И в его четвертом? Нет, нет, нет, ей необходимо было заткнуть рот сейчас же.
Метод убийства почти наверное родился в собственном воспаленном мозгу Фарджиона. Уже подсунув своему протеже несколько последнеминутных изменений в сценарии, он, вероятно, рассчитывал, что введение этой его новой идеи, чтобы Кора выпила полфужера шампанского, не вызовет на съемочной площадке никаких подозрений. Хенуэй будет увенчан лаврами, с Корой же между делом будет покончено.
Кто же выполнил грязную работу непосредственно, слямзив яд из лаборатории и отравив лимонад? Ну, меня нисколько не удивит узнать, что сделала это Хэтти, наша Мадонна с вязальными спицами, на которую никто никогда особого внимания не обращал.
— Эви, — сказал Трабшо после секундной тишины, — вы, без сомнения, правы во всех этих ваших предположениях, но вчера вы чуть не позволили себя убить, что было бы сокрушающим ударом для нас всех. И в первую очередь для меня, — не удержался и добавил он.
— Юстес, а я уже начала сомневаться, что вас это тронуло по-настоящему.