Древние римляне бережно относились к своей богине Майе, нередко отождествляли её с Боной деа (дева). Её почитали в числе богинь-матерей, а поклонения приносили в мае, считая её исключительно женским персонажем, и в празднествах, посвящённых Боне деа, разрешалось участвовать лишь женщинам. Само имя данного римского божества переводилось как «добрая богиня». Но «деа» (дева) – это одновременно и богиня, и дева, и чудо (диво), что тоже надо понимать. Не случайно Бона деа считалась покровительницей магии (колдовства, чародейства и плодородия), что ещё больше сближает её с богиней Майей, а также с местом обретения мифа о Боне деа (дева). Думается, всё те же этрусы, выходцы из Причерноморья и Крыма, перенесли эту мифологию на новые земли, укоренив её на Апеннинском полуострове и сделав тем самым её законной «доброй богиней».
Все известные нам случаи верований, связанные с Майей-Девой, независимо от того, исповедуют ли их индусы, древние римляне, русы или готы (германцы), берут своё начало в одном месте. И как это ни громко звучит, но первоисточник этих верований мы, кажется, нашли. Что же в самом Крыму известно о проживании здесь Девы или женщины с именами, которые я ранее приводил?
О Деве я знал с ранних лет. Это признание следовало бы сделать мне сразу, но я упорно тянул с ним, не решаясь сказать о главном. Ещё в детстве мне пришлось познакомиться с мысом Фиолент, куда однажды привёз меня отец. Я уже рассказывал, что человек он был прелюбопытный, живо интересующийся всем, что хоть как-то было связано с древностью Крыма.
К своему стыду, прежде о Деве я не слышал. Именно отец открыл мне глаза на эту загадочную богиню из прошлого. Собственно, никакой Девы я не увидел, да и развалины храма, к которому подвёл меня отец, вспоминаю с трудом. Но он уверял меня, что именно об этом храме писал поэт Пушкин, который специально приходил сюда в поисках храма Девы.
Между моим посещением Фиолента и пребыванием здесь Пушкина прошло около девяноста лет. Срок небольшой. Не думаю, что за это время здесь что-то могло сильно измениться. Так что я видел то же, что когда-то наблюдал и Александр Сергеевич. Надо сказать, фантазию его нельзя было сравнить с моим детским воображением. Я бегал по каким-то каменным, испещренным небольшими углублениями блокам, которые вполне можно было принять за обычные выступы скалы. А он увидел в них – фундаменты циклопического храма! Да ещё и представил, как служили здесь службу жрецы, творя жертвоприношения, и кровь из алтаря стекала вниз…
Собственно, о жертвоприношениях рассказал мне отец. Прежде я о них не слышал. Почему же эта Дева была такой кровавой? Но отец ничего мне не ответил, сообщив лишь, что это такая древняя традиция.