— Прими мои поздравления.
— Спасибо. Только это пока секрет. Ты — первый, кому я сказала. Так уж вышло. Я совсем уже собралась Левке сказать, да вот, вместо этого… Так что ты ему не рассказывай, я хочу сама…
— Значит, одного из аргументов ты меня лишаешь?
— Ну, если уж очень нужно будет, тогда расскажешь.
— Мы рассуждаем, как будто уже насыпали ему соли на хвост. Между тем местопребывание скрывшегося все еще остается тайной.
— Да, да, главное — найти его. Он где-нибудь в городе. Он сейчас иллюстрирует одну книжку для детского издательства, а у них в пятницу выплатной день. Ему там уже кое-что причитается.
— Скажи, Патрикеевна, почему ты позвонила именно мне? Я думал, что ты давно забыла о моем существовании.
— Нет, мы с Левушкой часто тебя вспоминаем. Он всегда очень считался с тобой… А я… У нас много знакомых, приятелей, но я знаю, что лучшего друга, чем ты, хоть мы с тобой и не видимся совсем, — лучшего друга у меня все равно нет.
Такое признание, конечно, обязывало. Я смущенно пробормотал что-то приличествующее случаю. То ли «Постараюсь оправдать доверие», то ли «Ладно, Лисица, не унывай, что-нибудь сделаем».
Затем я попросил разрешения посмотреть комнату Левки. Переступив порог, я словно попал с уютной и благоустроенной планеты в мир первозданного хаоса.
— Он не позволяет мне убирать здесь, — услышал я за спиной.
Опустившись на табуретку, измазанную красками, я некоторое время сидел осваиваясь и с видом инспектора Мегре оглядывал нагромождения натянутых на подрамники холстов, сваленных в углу линогравюр и еще нетронутых кусков линолеума, разбросанных по столу оттисков и журналов. Постояв минутку в дверях, Лисица ушла.
Одну за другой я пересмотрел написанные Левкой картины. Не поручусь, что во всех случаях мог бы правильно объяснить, что именно изображено на них. Но некоторые мне понравились — несколько портретов и пейзажей. Особенно портрет старика с взлохмаченной, сбитой в сторону бороденкой. Лицо его даже показалось мне знакомым, но надпись на обороте — «Кузьмич» — не вызвала никаких ассоциаций.
Под ворохом журналов я обнаружил старую записную книжку. Видимо, Левка пользовался теперь другой, эта была заполнена до последней строки, некоторые адреса и номера телефонов были в ней зачеркнуты, заменены новыми. На всякий случай я сунул ее в карман.
Пересмотрел я и журналы. Ни одного, посвященного искусству! Только научные, биологические. И в оглавлениях стремительными Левкиными птичками помечены только статьи по вирусологии!
Читать эти статьи подряд я и не пытался, понимая, что они мне не по зубам. Но отдельные места, подчеркнутые красным карандашом, прочел. Красный карандаш валялся здесь же, на столе.