Впрочем, тогда мало кто осмелился бы отказать в помощи товарищу Троцкому. А вот сейчас все «помощники» спрятались по углам и носа не высовывают.
Ну, ничего, все еще вернется на круги своя, и он снова окажется на самом верху! Именно для этого ему нужен Блюмкин: Яша выполнил свое обещание и нашел те самые рукописи, которые содержат вековые тайны управления людьми. Может статься, что, и не произнеся ту речь на похоронах Ленина, он, Троцкий, все равно встанет во главе великого движения?!..
Что же Яша не идет-то?
А Яков Блюмкин шел. Он шел по каменистой островной земле к домику, где поселился Троцкий. Шел и боялся.
Боялся Яков Блюмкин не встречи со своим недавним кумиром и покровителем. Он знал, о чем тот будет спрашивать, знал, что надо отвечать, знал, что разговор будет серьезным, но не пугающим. Более того, сейчас Троцкий даже и приказывать не станет. Наоборот, все свои пожелания изложит в форме витиевато-осторожных вопросов, и такие же витиеватые отказы примет как аргументы в дискуссии.
Нет у Льва Давидовича той власти, которая имелась еще лет семь назад, значит, и командовать он не сможет. А власть и надо было использовать, когда обладал ею, а не сейчас, когда на птичьих правах ютится тут, в крохотной лужице, носящей гордое название Мраморного моря. Надо же, Принцевы острова! Придумали названьице!
Конечно, сторонники опального героя, настойчиво просили «навестить» его: «Льву Давидовичу будет приятно увидеть вас. После вероломства со стороны своих бывших учеников и товарищей, он находится в депрессии». Они уверяли вголос, что Троцкого с нетерпением ждут в самых разных столицах, но ему-то, Блюмкину, все ясно: сил у того уже не осталось. Предали его или не предали — уже неважно. Он и сам никого не жалел в свое время, что же теперь рассуждать о человеческой-то неблагодарности!
Но Якова пугало нечто такое, чего у Троцкого, по крайней мере, пока, оставалось в избытке: память и способность вести интригу! За долгие годы существования Коммунистического Интернационала без ленинского контроля удалось создать разветвленную сеть людей, которые являлись ставленниками Троцкого и его личными сподвижниками, а точнее говоря, информаторами. И работали они только на него, веря, правда, что — на торжество мировой революции.
Теперь Блюмкин отчетливо знал, как можно использовать этих людей, включая и самого Троцкого. То есть, конечно, Лев Давидович ни о чем не должен догадаться. Ни в коем случае. Иначе — страшно подумать. А вот подтолкнуть его к мысли, что применить новые знания сможет только он, Яков Блюмкин, было бы разумно и полезно.