— Сто двадцать… сто тридцать… — бормотала она, а Маленький чертенок у руля поддакивали ей, кивая головкой и напоминая мне об осторожности.
На подъезде к городку Гертель уменьшил скорость, а я сразу переключил дальний свет на ближний, потому что не хотел, чтобы он увидел как кто-то гонится за ним от Цехоцинка.
Антонинов мы прошли.
— Я думала, что он направляется в наш лес, — сказала Ганка.
За городом черный лимузин поехал быстрее. Я дал ему уйти далеко и только тогда начал его догонять.
— Сто тридцать… сто сорок… — шептала Ганка.
Я убавил газ и выключил фары, оставив только подфарники. Я хотел, чтобы Гертель убедился, что машина, которая ехала за ним, не выдержала такого темпа и плетется далеко позади. Но вдруг Гертелева машина свернула на проселок.
— Я знаю, — прошептала Ганка, — этой дорогой можно доехать до леса, но только с другой стороны.
Мы прошли небольшое село, дальше шли здания сахарного завода, а за ними начинался лес — высокий густой, раскидистый.
Это был тот самый лес, тянувшийся до Вислы, где стала лагерем антропологическая экспедиция.
Дорога через лес была со множеством крутых поворотов. Красные огоньки Гертелевои машины неоднократно исчезали с глаз, а я не мог ехать ближе, чтобы у Гертеля не возникло подозрение, что кто-то за ним гонится. Вдруг огоньки совсем исчезли и я их больше не увидел. Мы ехали, ехали, а красные огоньки не появлялись.
— Сбежал! Честное слово, сбежал! — Отчаянно сказала Ганка.
— Наверное, он заехал на боковую тропинку и выключил свет. А мы не заметив, проскочили его.
— Он сделал это нарочно?
Не знаю. Видимо, он все время видел в своем зеркальце свет наших фар и в конечном счете догадался, что за ним следят. В любом случае это свидетельствует, что у Гертеля нечистая совесть. Иначе чего беспокоиться, что за ним едет машина, правда?
Мы продвинулись еще с несколько десятков метров, и я вдруг узнал хорошо знакомое мне место. Дорога кончилась, дальше был песок и пологий съезд к Висле.
Я свернул в лес и остановил машину у дороги. Выключил мотор и свет. Мы вышли из машины.
— Хорошо же он оставил нас в дураках! — Вздыхала Ганка.
А я не принимал близко к сердцу выходки господина с бородкой. Ведь мы знаем теперь как его зовут и что он живет в Цехоцинке в пансионате Орбис.
— Садитесь, пожалуйста, — пригласил я девушку, сел возле нее на небольшой холмик, поросший травой и закурил.
Была уже десять вечера. В лесу было тихо. Как-то очень приятно было так сидеть и прислушиваться к лесной тишине, которая только кажется тишиной, но именно потому и приятно ее слушать.