Она не увидит, как это деревце станет взрослым.
Женщина потерла лоб, стараясь отогнать даже призрак головной боли и опять бросила взгляд на бумажку.
Той было совсем не место на роскошном столе из цельного дубового массива. Своим неряшливым желтовато-затрапезным видом она нарушала гармонию этого места.
В кабинете Софьи Романовны всегда царила чистота, натуральные темные панели, блеск стекла и металла, классика и модерн смешивались в причудливых сочетаниях…
Так-то.
Тебе еще даже пятидесяти пяти нет. А жизнь уже кончена.
Выписка из истории болезни мрачно подтверждала это, лежа поверх миллионного контракта на постройку офисного здания.
Софья взяла ее двумя пальцами и спровадила в мусорное ведро. К черту!
Не желает она больше ни думать, ни помнить!
Хотя как тут забудешь?
Самым мерзким недостатком начальницы, по мнению всех, работающих на фирме, была ее идеальная память. Она в жизни не пользовалась ежедневниками, но не глядя в календарь, могла озвучить свое расписание на месяц вперед. Это неизменно повергало в ужас секретарш и заставляло их сомневаться в своей компетентности.
Пискнул селектор.
— Да?
— Софья Романовна, к вам Яблочкин, из бухгалтерии.
— Пусть войдет.
Появившегося на пороге молодого человека Софья Романовна встретила насмешливой улыбкой и своим фирменным взглядом голодной пираньи в климаксе.
Мужчина лет тридцати пяти заерзал, занервничал, совершенно по-детски вытер вспотевшие ладони о двухтысячедолларовые штаны и покраснел, понимая, что начальнице все это видно.
Наконец Софье надоела пауза, и она кивнула провинившемуся подчиненному на кресло.
— Садись, Алексей Батькович. В ногах правды нет, попробуем нащупать выше…
Мужчина рухнул в кресло. Признаки были весьма плохими. Всех, кто работал в фирме, Гарпия (так подчиненные ласково называли начальницу) помнила и в лицо и по имени-отчеству. И если начинала вот так играть словами…
— А теперь расскажи мне, почему вовремя не были проплачены деньги за отделочные работы в здании у Ерохина?
Спустя двадцать минут Софья подписала приказ об увольнении, поморщилась…
Развелось блатной шушеры! Конечно, Яблочкин-старший будет недоволен, но утрется. Она и так из милости взяла сопляка на стажировку, терпела опоздания, хотя себе их никогда не позволяла, но чтобы загулять, прийти с похмелья и перепутать все документы… ей такие работники не нужны.
В мусор!
Из мусора нагло выглядывала противная бумажка грязновато-желтовато-серого цвета. И диагноз там был весьма неутешительный.
Опухоль головного мозга со множественными метастазами.
Неоперабельна.
Три — четыре месяца, максимум полгода жизни.