Лизу он нанял после того, как она откопала необыкновенную вещь — настоящую, японскую, старинную. Хибати. Это жаровня, на которой можно готовить и европейскую еду — жарить, например, сосиски или яичницу.
Темный ящик высотой со стол сделан был из клена и дуба. Сверху прикрыт потемневшим от старости металлическим корытцем для углей. На нем — подставка для чайника. В хибати Лиза обнаружила пять ящичков разного размера для кухонных мелочей — спичек, пробок, ниток, пуговиц, зажигалок, свечей и палочек. Больше всего ей понравились металлические палочки с деревянной ручкой для помешивания углей.
Лиза набрела на хибати случайно, в одном арбатском антикварном салоне. Он стоял в углу, заваленный нечищеными серебряными ножами и вилками разных времен, а голова куклы с белыми волосами, завязанными синим бантом, торчала из выдвижного ящика.
Лиза с каменным лицом осмотрела хибати. Она поняла, что хозяин не знает, чем владеет.
— Середина девятнадцатого века, — сказала Лиза. — Бери, Павел.
— Сколько, думаешь, эта штуковина стоит на самом деле? — спросил он. Павел знал: у Соломиной нюх отменный.
— Я думаю, можешь просить шесть тысяч долларов.
— Ну да? А за сколько я могу получить?
— За пустяки, — сказала Лиза.
Он засмеялся:
— Провернем сделку — и я тебя нанимаю. Для раскрутки клинков нужны деньги.
Лиза работала в галерее с утра до ночи. Они уже подходили к тому, чтобы заняться клинками...
Но все перевернулось разом — родители, Славик.
... — Лизунья, — она снова и снова слышала голос мужа. — Какой смысл работать у Павла за гроши? — Хотя с тех пор как она вышла замуж за Славика, Павел ей прибавил зарплату. Оказалось, что муж знаком с его отцом.
А потом Лиза удивила всех знакомых — она ушла с работы. При ее энергии и амбициях осесть дома?..
— Я выиграл, — сказал Славик.
— На что ты играл? — спросила Лиза.
— На победу. Я люблю только те игры, в которых побеждаю. Всех. Даже тебя. Я тебя победил, — Славик повалил ее на диван, прижимаясь всем телом. — Ты моя. Только моя, и ничья больше.
— Ты меня победил, как же, — насмешливо фыркнула она. — Это я разрешила тебе победить себя.
— Считай как угодно, — бормотал он ей в шею. — Но я думаю именно так...
...Лиза вздрогнула, почувствовав, как тело вспомнило тот вечер. То был первый вечер абсолютной свободы. Никогда прежде ее руки не были такими смелыми, а губы такими жадными. Как будто она брала реванш за то, что подчинилась ему. Теперь она делала с ним то, что хотела, но не решалась прежде.
Тело Славика замирало от изумления, выгибаясь навстречу ее горячему рту... Его руки тоже расхрабрились, а длинные пальцы проникали туда, куда бы не посмели прежде.