До самого дома я шел молча.
Задрав голову, Майя оглядела наш дом. И я невольно посмотрел наверх. Светящиеся кое-где окна казались особенно яркими на фоне спящего дома.
— Каждый живет как может, — не то с удовольствием, не то с грустью сказала Майя. Опустила голову на грудь, сникла. — За каждой дверью свой мир, милый сосед. Люди бесконечно далеки друг от друга. У моих дочек есть два попугайчика. Живут они в клетке. А во-он там, видите, наверху, за решеткой того окна, не попугайчиков, двух человек держат в клетке. У нас-то один самец, другой — самочка, а там в клетке — две девушки. Неужели вам не жалко их? Кажется, и они были когда-то вашими ученицами?
— Да, — нехотя ответил я. — Я был сегодня у них. Здоровался с ними.
— Ну и как они живут?
— Как вы говорите, Майя, у них свой мир, совсем не похожий на тот, которым живете вы, которым живу я.
— До чего же мне их жаль! — грустно сказала Майя. — Особенно Бике. Она училась с моей старшей дочерью. Зачахнет в клетке, прежде чем ее продадут, с каждым днем становится бледнее… — Майя неожиданно засмеялась. — А знаете, о чем я думаю, сосед? Ведь по сравнению с ее жизнью моя-то много счастливее. На мою голову сама села птица счастья. Да, да, не смейтесь, я говорю о своем квартиранте, которого только что проводила на работу. Он своими ногами пришел ко мне в дом. Только бы подольше не давали ему квартиру. Пусть привыкнет ко мне. Если бы вы знали, как я хочу заботиться о нем! Да я пылинки буду с него сдувать! Я на руках буду его носить, в постели поить-кормить! Только бы он был рядом. Только бы не выпустить его из рук.
— А после свадьбы? — повернулся я к ней.
Майя вся светилась, и такая искренность, такая нежность были в ее словах!
— После того, как поженимся? — переспросила Майя удивленно. И внезапно прижалась ко мне, благодарная за мои слова. — Служить ему буду, как и служила. Преданно буду служить. Всю жизнь буду служить. Вон мои девочки идут из кино, я пошла. Спокойной ночи, милый сосед.
4
На следующий день утром, когда я собирался на работу, ко мне вошла Акджагуль. Подошла к окну, распахнула его настежь, поманила:
— Смотри.
Я выглянул во двор. Бике и Гогерчин держали за руки Какова и, задрав головы, смотрели на свое окно.
— Аю, девочки! — хрипло кричала Огулнияз. — Смотрите мне, вы отвечаете за его жизнь. Держите его в середке, не отпускайте рук. Идите, идите, я послежу отсюда. Как только переведете через улицу, бегом назад, домой!
Я объяснил себе распоряжения Огулнияз так: каждый знает, какая опасная у нас улица. С какой бы стороны ни налетела машина, пострадают девушки, а Каков в любом случае останется невредим — он посредине. Как только девушки переведут его через дорогу, они должны сразу возвращаться домой: дальше Каков может идти в школу сам, Огулнияз будет следить за ними со своего "наблюдательного пункта". Я уверен, если Какову будет угрожать опасность, она тут же слетит со своего второго этажа и не раздумывая кинется под машину, пожертвует собой.