А потом я поняла, что странный звук, на который сразу не обратила внимания, тот странный свистящий звук – это его дыхание.
Меня снова бросило в жар, а потом почти сразу – в холод.
– Алэр, что с тобой?
Он так и не повернулся ко мне.
– Уходи.
Меня уже колотило, но я всё не решалась к нему подойти – таким отчуждённым и ледяным Алэр был только в первую седмицу, когда только приехал ко мне. От испуга я вспомнила и это.
– Алэр, пожалуйста… пожалуйста, скажи, что всё хорошо. Что это шутка. Что всё это очередной мой кошмар. Пожалуйста…
– Я сказал: уйди!
Прозвучало это с такой силой, что я машинально развернулась к двери, – в глаза снова бросились дурацкий плющ и выглядывающие из-за него розы.
За моей спиной Алэр закашлялся – сначала тихо, потом громче, со всхлипом, отчаянно хватая ртом воздух.
А когда я сунула ему под нос бокал с водой, выбил его из моих рук.
– Я же… ска… зал…
– Я не уйду, – шепнула я, и мои руки сами собой потянулись к его вискам. – Я больше никуда не уйду.
Он мотал головой, вырывался, но уже слишком обессилел. И он умолял – вечный рыцарь, даже при смерти:
– Лизетта… не надо… пожалуйста… ты не должна…
О да, он хотел, чтобы я поняла, кто я, как-нибудь… иначе. За застольной беседой спокойным зимним вечером или во время чтения в библиотеке, и чтобы он был рядом и обязательно объяснил мне, как себя вести, – он любил меня направлять, понимал, насколько я податлива в его руках. Как понимал и Валентин.
А получилось вот так. Одна часть меня корчилась от ужаса, а та, что и была меч – моя суть, – глянула на него чёрными глазами нечеловека и спокойно произнесла:
– Тебе нужно прилечь. Давай я помогу.
Он смотрел на меня с безумным ужасом и всё шептал:
– Лизетта… не надо, – пока не стал захлёбываться кровью и не забился в моих руках, скидывая с кровати простыню и подушки.
Я наклонилась, ловя его взгляд.
– Спасибо, – никаких «Я буду тебя помнить. Не умирай, не оставляй меня одну. Пожалуйста, пусть всё будет так, как раньше» – меч не знал этих банальностей.
Я остановила его сердце прежде, чем у него началась агония. Он умер мгновенно и легко – яд, который дал ему Валентин, оказался более жесток, чем чародейка.
Я долго потом вытирала кровь с его лица, убирала пятна с воротника и манжет рубашки – не задумываясь, как у меня получается. Я настоящая выла от отчаяния, а меч исполнял пока ещё мои желания. Я помню, как отстранённо думала, что его сестра Мадлен захочет похоронить брата в родовом склепе. Он же Боттер, а это гордый род. Я откуда-то это знала и мысленно видела и слышала Мадлен, упрашивающую короля рассказать ей, что стало с её старшим братом.