Мальчик-навахо стал разносить в большой жестяной банке какой-то экстракт. Каждый сидящий почерпнул по несколько ложек этого экстракта и, как ни в чем не бывало, сунул его себе в рот. Когда мальчишка подошел к подростку, видимо, впервые участвовавшему в обряде, тот долго не решался заглянуть в банку. Он посмотрел на всех сидящих рядом. Индейцы ждали от него действия. Но это ожидание не было нетерпеливым. Они не смеялись над ним, они не торопили его. Они просто молча смотрели на то, сколько ложек он возьмет себе. Они как-то даже с пониманием смотрели на него. Подросток посмотрел на старого индейца и после того как тот почти незаметно кивнул ему, почерпнул ложкой сухое растение. Он быстро сунул его в рот и тут же скривился от горечи. В его голове пронеслась мысль о том, как эти люди даже не поморщились когда съедали эту гадость. К горлу подступила резкая тошнота. Он отвернулся не в силах сдержать рвоту. К счастью рядом с ним стояла специально отведенная миска — его заранее предупредили о таком повороте. Когда его желудок немного пришел в норму он снова повернулся лицом к сидящим. Некоторые из них уже сидели, высоко закатив глаза и «погружались в себя» как говорил старик. Других рвало. Они в отличие от мальчика не скрывали своего естественного позыва, не отворачивались и не стеснялись этого. От этого зрелища ему стало снова плохо. Но теперь он уже не стал оборачиваться, он подставил ко рту миску и несколько минут не мог остановить рвоту.
Когда приступ прекратился, мальчик посмотрел на своего наставника. Старик уже был в экстазе и не обращал на него никакого внимания. Прошло, наверное, около часа, когда и он почувствовал изменения в своем сознании. Все сидящие рядом вдруг оказались так далеко, как если бы он стоял на одном краю Бруклинского моста, а они на другом. Было сложно различить их силуэты, не то, что лица. Сам новичок словно возвысился над землей и парил где-то над пустыней. Он мог видеть себя и сидящих рядом сверху, словно душа его отделилась от тела и теперь, соединяясь с верховной сущностью, пребывала в полной эйфории. Чувство тревоги и радости переполняло всего его. Он не мог понять, где находится. Тела он не чувствовал, необыкновенная легкость растекалась по каждой клеточке организма. Где-то в глубине его раскрепощенного сознания еще оставались частички разума, но и они скоро исчезли. Границы мира расширились. Он смог видеть пустыню, где находилось его тело сейчас, мог видеть айсберги Гренландии, оазисы Египта, небоскребы Чикаго, лесные тропинки, железные дороги, тропические леса Австралии и сибирскую тайгу. Все это он видел и по отдельности и словно все вместе сразу.