– Пусти-и-и-и! – завопила она. – Девочки, скажите ему, что я ни в чем не винова-а-ата-а-а!
Витя отпустил Настю и показал ей на дверь.
– А ну пошла вон! Дай-ка я без тебя с ними поговорю!
Настя послушно и даже с радостью убралась в другую комнату.
– Ну, Таня, рассказывай! – потребовал Витя, старательно не глядя на Яну.
Таня, рассказав ему всю историю, закончила вопросом:
– Только я совершенно не знаю, что такое эти... «спиды»... Неужели что-то связанное с ВИЧ-инфекцией, раз Яна так испугалась?
– Нет, – покачал головой Витя, – но хорошего тоже мало. Это таблетки такие, наркотики. Их перед дискотеками употребляют, чтобы, как сейчас говорят, «колбасило» лучше.
– Почему же «спиды»?
– От английского «speed», что значит скорость...
– Ты подумай, на что Настька из-за нашего Брыкуна пошла!
– Это любовь, – проронила Яна.
Витя вскинул на нее абсолютно больные глаза и процедил:
– До чего ж он везунчик, ваш Брыкун!
– А как быть с деньгами за кольцо? – спросила Яна, решив никак не реагировать на его ядовитое замечание.
– Сейчас принесу.
Витя вышел из комнаты. Девочки услышали шлепок, который он, видимо, отвесил Насте, потом ее громкий плач.
– Сейчас или никогда! – сказала вдруг Таня.
– Что ты имеешь в виду? – почему-то испугалась Яна.
– Сейчас я уйду, а у тебя будет возможность все ему еще раз объяснить.
– Ты же сама говорила, что он ничего не хочет слушать.
– Я думаю, что на своей территории ему труднее будет не слушать.
– Почему?
– Потому что на улице или в школе ему есть, куда от тебя уйти, а тут – некуда.
– Нет, Таня, я не смогу...
– Сможешь! – ответила Самохина как раз в тот момент, когда в комнату зашел Шереметьев с тысячерублевой купюрой в руке.
– Вот, возьми, – он протянул деньги Тане. – Большое спасибо.
– Я как раз говорила Яне, что она должна все тебе объяснить, – решительно проговорила Самохина. – Я ухожу, а ты, Витя, уж пожалуйста, выслушай ее! – И довольная собой Таня торжественно выплыла из комнаты.
Несмотря на то что подруга все так ловко обставила, говорить Яна совершенно не могла. Ноги ее стали ватными, язык шершавым и таким неповоротливым, что она с трудом проговорила: «Я тоже пойду» – и направилась к дверям.
– Таня, кажется, сказала, что ты хочешь мне что-то объяснить, – незнакомым голосом остановил ее Витя.
– Я? – Кузнецова почему-то удивилась так, как будто не слышала, что на этот счет говорила Самохина. – Объяснять я ничего не хочу... Я могу только сказать...
– Что? – Голос Шереметьева так дрогнул, что Яна решилась.
– Только то же самое, что уже говорила: я тебя люблю... – сказала она и закрыла лицо руками.