– Похоже, что так, – ответил Карелла, внося в свой блокнот визит к Таффи и делая пометку позвонить ей в 2.30, до отъезда из участка.
– Наверно, именно такая погода у тебя дома, Чико, – обратился Паркер к Хернандесу.
Фрэнки Хернандес печатал и не расслышал, что сказал Паркер. Он перестал печатать, поднял глаза и спросил:
– Ты мне что-то сказал, Энди?
– Да. Я сказал, что, наверно, у тебя дома всегда такая погода в это время.
– Дома? Ты имеешь в виду Пуэрто-Рико?
– Конечно.
– Я родился здесь.
– О, конечно. Я знаю, каждый встречный пуэрториканец родился здесь. Послушать их, никто из них не приехал сюда с острова. Если им верить, можно подумать, что такого острова вообще нет в природе.
– Ты не прав, Энди, – спокойно возразил Хернандес. – Большинство пуэрториканцев гордятся тем, что приехали сюда с острова.
– Только не ты. Ты это отрицаешь.
– Я родом не с острова.
– Ну да, правильно. Ты родился здесь, да?
– Совершенно верно, – подтвердил Хернандес и продолжал печатать.
Хернандес не рассердился, и Паркер, казалось, не был зол, а Карелла даже не обратил внимания на происходивший разговор. Он составлял тщательный график визитов, которые собирался сделать с Хейзом. Он даже не поднял головы, когда Паркер заговорил снова.
– Таким образом, ты американец, Чико, не так ли?
На этот раз Хернандес услышал его, несмотря на грохот машинки. На этот раз он быстро поднял глаза и спросил:
– Ты мне что-то сказал? – Но хотя он задал тот же самый вопрос, что и в первый раз, когда Паркер обратился к нему, он произнес его по-другому – жестко и с раздражением. Кровь прилила к голове. Хернандес понял, что Паркер опять провоцирует его на защиту Дела, а у него не было желания защищать что бы то ни было в такое прекрасное утро, но вызов был брошен, и Хернандес повторил свои слова. – Ты мне что-то сказал?
– Да, Чико, я разговариваю с тобой. Интересно, что вы, пуэрториканцы, никогда не слышите то, что не хотите слышать...
– Прекрати, Энди, – вдруг вмешался Карелла.
Паркер повернулся к его столу.
– Какого черта ты суешься?
– Прекрати, вот и все. Ты мешаешь работать в моей дежурке.
– С каких это пор она стала твоей?
– Я сегодня отвечаю за дежурство, а твоего имени, кстати, нет в сегодняшнем графике дежурств. Если хочешь с кем-нибудь повздорить, ищи желающих на улице.
– Когда ты сделался защитником народов?
– В эту самую минуту, – сказал Карелла, вставая, и резко отодвинул стул.
– Да?
– Да.
– Только не лопни от...
И Карелла ударил его.
До самого последнего момента он не думал, что пустит в ход кулаки, вплоть до того момента, когда заехал кулаком в челюсть Паркеру, и тот отлетел к железной перегородке. Он сознавал в тот момент, что ему не следовало бы набрасываться на Паркера, но в то же время убеждал себя, что не мог сидеть и слушать, как оскорбляют Хернандеса в такое утро, хотя понимал, что ему не пристало распускать кулаки.