Она пробежала мимо Си до того места, где в тростниках виднелась торчащая кверху рукоятка топора и, обернувшись, еле дыша, увидела, что находится одна посреди трех безжизненных тел. В воздухе носились крики и вопли. На минуту она почувствовала страшную слабость и головокружение, но вдруг в голове ее промелькнула мысль, что Уг-Ломи могут убить на узкой тростниковой тропинке. Перепрыгнув через труп Бо, она с безумным криком побежала за Уг-Ломи. Ноги Змея лежали поперек тропинки, а голова его была в тростниках. Она перескочила через него, продолжая бежать, пока не достигла поворота тропинки и не очутилась на открытом месте у деревьев ольхи. Отсюда она увидела, что все уцелевшие из племени сбегались к холму, как гонимые ветром сухие листья.
Уг-Ломи почти нагонял Кошачью Шкуру, но тот был так быстроног, что ему скоро удалось убежать, а также и молодому Уау-Хау, за которым после Кошачьей Шкуры бросился Уг-Ломи. Он долго гнался за ним и только далеко за холмом оставил свое преследование. Воинственный дух совершенно овладел им, и торчавшее из его плеча копье действовало на него как шпоры. Когда Юдена увидела, что он в безопасности, она остановилась еле дыша, смотря, как движущиеся вдалеке фигуры взбегали на холм и одна за другой исчезали за ним. Она снова очутилась одна. Все это произошло очень быстро. Совершенно так же, как и десять минут назад, когда на холме стояла старуха и славословила льва, и теперь с его вершины поднималась к небу вьющаяся струя сероватого дыма.
Ей казалось, что прошло много времени, прежде чем вдали показался Уг-Ломи. Он шел к ней весь сияющий, тяжело дыша. Она стояла, с упавшими на глаза волосами, разгоряченным лицом и окровавленным топором в своей руке, на том самом месте, где племя принесло се в жертву льву.
— Уау! — крикнул Уг-Ломи, увидев ее. Лицо его пылало от воинственного жара, он размахивал своей новой дубиной, которая теперь была залита кровью и покрыта засевшими между зубами льва человеческими волосами. При виде его сияющей фигуры ее напряженность сразу исчезла, и слезы радости потекли по ее лицу.
При виде этих слез странное, непонятное чувство сжало сердце Уг-Ломи, но он только еще громче крикнул «уау» и стал еще усерднее размахивать направо и налево своей новой дубиной. С истинно мужским достоинством он приказал ей следовать за ним и, повернувшись назад, направился к кострам, как будто бы он никогда и не думал расставаться с племенем. А она, утерев слезы, послушно последовала за ним, как это подобало женщине.
Так Уг-Ломи и Юдена вернулись к себе домой через много дней после того, как они бежали от лица Уйи. Около костров лежал наполовину съеденный олень, точно такой же, как в те дни, когда Уг-Ломи еще не был мужчиной, а Юдена женщиной. Уг-Ломи сел и принялся за еду, и Юдена, как мужчина, села рядом с ним, а все племя смотрело на них из-за кустов. Через несколько минут в отдалении показалась одна из старших девочек, на руках которой сидела маленькая Си. Юдена назвала их по имени и предложила им по куску мяса. Но старшая девочка боязливо жалась и не решалась подойти, хотя маленькая Си барахталась на ее руках и тянулась к Юдене. Когда Уг-Ломи сытно поел, он сел на корточки, задремал и заснул. Тогда остатки племени стали осторожно показываться из-за кустов и приближаться к костру. Когда Уг-Ломи проснулся, казалось, что все было по-старому, как будто бы он никогда и не оставлял племени. Только, кроме него, у костров не было ни одного из взрослых сынов Уйи.