* * *
Когда стенографистка представила отпечатанную на машинке исповедь, Амос Барлоу, подписав ее, вышел из комнаты в сопровождении патрульного, который отвел его вниз в камеру, где он должен был провести ночь до следующего утра. Они наблюдали, как он, хромая, выходил из комнаты, слышали стук его трости по железным ступенькам, ведущим на первый этаж, и не испытывали ни торжества, ни чувства удовлетворенности.
– Вы, ребята, наверное, хотите кофе? – спросил Мисколо, появляясь в дверях канцелярии.
– Нет, спасибо, мне не надо, – отказался Карелла.
– А ты, Коттон, может быть, выпьешь чаю?
– Спасибо, Альф, нет.
Все молчали. Часы на стене показывали без десяти час. За окном начался легкий утренний дождичек. Карелла тяжело вздохнул и надел пиджак.
– Я как раз сидел и думал, сколько людей совершают убийства под влиянием минуты, и все им сходит с рук.
– Много, – откликнулся Хейз.
Карелла снова вздохнул.
– А у тебя есть братья, Коттон?
– Нет.
– И у меня нет. Как можно убить родного брата?
– Он не хотел его терять.
– Но он потерял его, – возразил Карелла и снова вздохнул. – Пойдем, я куплю тебе пива. Хочешь?
– Хорошо, – согласился Хейз.
Они вместе пошли по коридору. У дверей канцелярии оба остановились попрощаться с Мисколо. Когда они спускались по железным ступеням лестницы на первый этаж, Карелла спросил:
– Ты когда завтра придешь?
– Пораньше, – ответил Хейз.
– Попытаемся разузнать о Пети?
Он все еще висит на нас, знаешь?
– Знаю. Во всяком случае, Берт думает, что напал на след. Может быть, что-то разузнаем. Придется потратить на это все утро. Хорошая мысль – прийти пораньше.
– Может быть, наплевать на пиво. А?
– Я с удовольствием, если ты не возражаешь, – согласился Карелла.
К тому времени, как они вышли на улицу, шел уже сильный дождь.