— Тсс! Кто-нибудь может… Мы поговорим об этом… о том, что я тебе должен, когда встретимся! — громко закончил он.
Он мне должен? Почему он так сказал? Неужели Франк действительно думает, что я сижу, окруженная людьми в костюмах и с кольцами в носу и что они заставили меня позвонить ему?
— Не надо ничего себе воображать, Франк. Поговори лучше о своих делах с Аннемур. А сейчас я кладу трубку, — сказала я, довольная своей последней фразой.
Когда я нажала на красную кнопку, у меня дрожали руки. Я уронила блокнот в корзину для бумаг. После всех этих месяцев я наконец-то услышала его голос! И наговорила ему массу глупостей! Совершенно бессмысленных. Вместо того, чтобы сказать что-нибудь, что могло бы утешить нас обоих и помочь нам. Меня поразила мысль, что разговоры почти всегда бывают такими глупыми. Особенно по телефону. Беспомощные звуки, не имеющие никакого смысла, болезненное желание оказаться рядом и вместе с тем невозможность удовлетворить простейшую потребность — прикоснуться к тому, с кем говоришь. Единственное, что оправдывает телефон, — возможность послать деньги или договориться о чем-нибудь практическом. А что еще? Ледяные звуки, хрипы и щелчок, за которым следует полная пустота. Телефон — важнейший предмет, с помощью которого человек может продемонстрировать свою беспомощность и одиночество. Зачем я вообще позвонила ему?
Что, собственно, Франк сказал мне? Спросил ли он, где он может со мной встретиться? Да! И я никак не откликнулась на его приглашение!
Но через минуту я подвела итог: он сказал, что хотел бы увидеться со мной, но вспомнил ли он при этом о своем разговоре с Аннунген? Нет!
Фрида права. Франк не изменился. И могла ли я, в таком случае, спокойно отнестись к тому, что Аннунген уезжает домой, чтобы по-прежнему жить с Франком?
Вечером мы гуляли по берегу, сидели на скамейке и смотрели на кошек, которые, наверное, живут среди камней мола. Их было много. Люди кормили их в определенных местах, так нам, во всяком случае, казалось.
— Интересно, это те же самые кошки, которых мы видим в парке, когда стемнеет? Они просто перемещаются туда с наступлением темноты? — спросила Аннунген, глядя на жирное, купающееся в море солнце.
— Да, кошки не позволяют собой управлять, — сказала я. — Они не ходят на поводке. Но едят из тех рук, которые предлагают им еду.
— И из нескольких возможностей всегда выбирают лучшую, — вмешалась в разговор Фрида.
— Я читала, что в прошлом веке группа художников называла себя «Сиджесскими кошками». Они жили здесь и стали, так сказать, собственностью города, но имен их я не помню. Одного из них точно звали Русиньоль. Я вообще плохо запоминаю фамилии, — сказала Аннунген.