– Другими словами, вся семья кажется вам весьма своеобразной, не так ли, миссис Московиц?
– Не хотелось бы говорить плохое о своих соседях, – сказала миссис Московиц. – Скажем так. Скажем, я нахожу их поведение несколько необычным. Скажем, мне представляется странным, что рехнувшаяся старуха, вроде миссис Лассер, оставлена на попечении двух других безумцев, как ее муж и сын. Вот почему я и подумала, что, может, кто-то решил сплавить ее в сумасшедший дом и написал жалобу.
– Кто рехнулся? – спросил мальчик.
– Замолчи, Мэнни, – сказала миссис Московиц.
– Миссис Московиц, – спросил Карелла, – не видели ли вы, чтобы Энтони Лассер сегодня выходил из дома? – Нет, не видела, – ответила миссис Московиц.
– Можете ли вы с полной уверенностью сказать, что он весь день пробыл дома?
– Что?
– Убеждены ли вы, что сегодня он весь день провел дома?
– Нет, не убеждена.
– Значит, вполне возможно, он выходил, о чем вам не было известно?
– За кого вы меня принимаете? – рассердилась миссис Московиц. – Что я, по-вашему, только и делаю, что подсматриваю за своими соседями?
– Нет, разумеется, нет.
– Надеюсь, – сказала явно обиженная миссис Московиц.
– Мы просто пытались...
– Я понимаю, – поджала губы миссис Московиц. – Пойдем, Мэнни. Попрощайся с этими двумя джентльменами.
– До свиданья, – сказал Мэнни.
– До свиданья, – ответил Карелла. – Большое вам спасибо, миссис Московиц.
Миссис Московиц ничего не ответила. Держа одной рукой руль велосипеда, а другой ребенка, она крепко захлопнула за собой дверь.
– Что плохого я сделал? – спросил Карелла.
– Я не умею обращаться с детьми, да?
– Погоди...
– А ты не умеешь обращаться с женщинами, – сказал Хейз.
Женщину звали Тедди Карелла, а он был ее мужем и знал, как с ней обращаться.
Когда к пяти тридцати вечера закончилось опознание трупа по фотографиям, Карелла и Хейз задали Энтони Лассеру еще несколько вопросов про его отца, а затем отправились в участок расписаться перед уходом домой. Они ушли из участка в шесть пятнадцать, то есть на полчаса позже, чем полагалось, и, оказавшись на улице, быстро попрощались и разошлись. У Хейза было назначено свидание с некоей Кристин Максуэлл. А Кареллу ждали дома жена и дети.
У его жены были черные волосы и карие глаза, а фигура такая, что ее не смогли испортить даже роды близнецов. Полногрудая, с широкими бедрами и длинноногая, она встретила его в прихожей звонким поцелуем, обняв так крепко, что у него хрустнули ребра.
– Эй! – воскликнул он. – В чем дело? Что происходит?
Когда он говорил, Тедди Карелла, не отрываясь, смотрела на его губы, потому что была глухой и понимала чужую речь, только читая ее по губам. Затем, поскольку она была еще и немой, подняла правую руку и с помощью принятых во всем мире знаков быстро объяснила ему, что близнецы уже поели и что Фанни, их домработница, в эту минуту укладывает их спать. Карелла следил за ее рукой, порой пропуская слово-другое, но понимая смысл и значение сказанного, а затем улыбнулся, когда она перешла к их планам на вечер, как будто после такого поцелуя при входе еще требовалось что-то объяснять.