Судя по тому, что можно было разглядеть, Шапронов прибыл к нему в гости не только без охраны, но и без водителя. Причем не на своей крикливо-монстрообразной южноафриканской «Рыси», в которой обычно передвигался по городу, а сам за рулем, на «убитой» маленькой серенькой машиненке, которую Малярийкин едва разглядел в темноте. Камрюха древняя, что ли? Ну, может быть. Конспирация, короче. Малярийкин усмехнулся.
Было ясно, что Шапрон чего-то от него хочет. От него!
При этом выглядел Шапронов достаточно мрачно. Несмотря на бодрый стиль вторжения к Малярийкину в хату. Глаза непобедимого чемпиона бегали по лицу Малярийкина деловито-насмешливые, но красные, воспаленные, как будто не спал несколько дней подряд и жил на каком-то крайнем надрыве. Или на транквилизаторах. Для танкистов, особенно топовых, – обычное дело. Даже лихие гусарские густые усы из позапрошлого века словно поникли, потеряв потенцию, и казались теперь на самоуверенной роже чем-то излишним, особенно на фоне щетины и красных глаз.
Если бы Шапронов заявился к Малярийкину в таком вот забавном формате полгода назад, тот был бы рад по самые гланды. Достал бы из угла кувалду и размозжил бы уроду башку в мелкое крошево. Но вот сейчас… мочить командора зверским способом почему-то совсем не тянуло.
«Апатия одолела, что ли?» – мелькнуло в голове.
Вариантов послать Шапронова на хрен было множество. Например, попытаться скинуть с балкона. Маляр не был уверен, что физически справится с более мощным, а главное, более опытным командором. Но обрез, заткнутый под олимпийкой за пояс, внушал уверенность в обратном – можно сначала шмальнуть Шапронову в рожу, а потом уже скинуть. Дебил какой-то. На смерть приперся. Сам. Интересно.
Ну что же, пожалуй, выслушать его стоило.
Пока Маляр размышлял, Шапрон смотрел на него очень внимательно. И тоже размышлял. Видимо, реакции Малярийкина были для опытного командора если не открытой книгой, то достаточно доступным чтивом, поскольку, как только Маляр решил в своих умозаключениях Шапронова пока не убивать, тот немедленно воздел сигарету вверх и принялся «вещать».
После перекура они вернулись в комнату. Шапронов присел на диван. Малярийкин – в кресло напротив. И внимательно слушал гостя, потирая щетину. Шапронов говорил спокойно, ровно, как с телевизора. Рассказывал, в принципе, интересные вещи. Интересные месяцев двенадцать назад, до переломанных костей и всей суеты с чехами и «КТО». Для прошлого Петра Малярийкина, дооперационного, рассказ Шапронова, наверное, и имел бы большую эмоциональную значимость, рвал бы на куски душу. Но вот сегодняшний Малярийкин ощущал внутри только пустоту…