Казалось бы – можно начать жизнь снова, но не таков был характер Петра. Десять лет он мечтал отомстить подонкам, и, едва вернувшись в родной город, пошёл узнавать как поживают бывший мастер и кладовщик. Мастера он не застал – тот спился и умер от цирроза пока Пётр сидел в зоне, а вот кладовщик здравствовал, вышел на пенсию, купил себе дом под Читой и жил там с семьёй, занимаясь огородом, и изредка выезжая в город на своей машине. Пётр особо не размышлял. Как-то вечером он подкараулил кладовщика у загородного дома, коротко представился, спросив узнал ли его кладовщик, и не удивлён ли он случайно, узнав что расстрел заменили Петру пятнадцатью, а затем и десятью годами тюрьмы? Кладовщик узнал. Кладовщик был удивлён и бледен. Пётр вынул из рукава заранее заготовленный прут арматуры и проломил кладовщику голову. После этого он пошёл на вокзал и отправился в Минск – к своему старому другу, с которым когда-то вместе служил в армии, а потом переписывался из зоны. Но на ближайшей станции в вагон вошли милиционеры и скрутили Петра – он потом всё удивлялся как его нашли так быстро.
Кладовщик остался в живых, ему только парализовало правую руку – Пётр выл и кусал себе локти, узнав об этом. А Петру дали восемь лет – тяжкие телесные повреждения при отягчающих обстоятельствах – и снова отправили в ту же Тыгду. До приезда Зефа, он отмотал уже половину срока.
Пётр был мужиком простым, по-детски наивным, но незлобным и душевным. Своим новым учеником он был доволен и они быстро сдружились. «Держись за меня, – говорил Пётр, – не пропадёшь.» Быстро обучив Зефа нехитрым слесарным примудростям, Пётр усадил его за работу – с помощью кувалды и пробойника долбить дырки в жестяных лентах под заклёпки. А сам целые дни занимался своим излюбленным делом, которое в совершенстве освоил за долгие годы лишения свободы – вытачивал ножи. В этом Пётр был мастером – он мог сделать нож из чего угодно, хотя предпочитал обломки дисковых пил – это была сталь самого высокого качества, да и достать такой металл было просто. Он делал выкидушки с кнопками, кинжалы, брелки, кортики и финки с красивыми наборными рукоятками. Бизнес был налажен хорошо, и Пётр менял ножи у вольных на деньги, продукты и самогонку, небольшой частью приработка делился с местными зонными авторитетами – так было заведено – а ещё некоторой частью честно делился с Зефом. «И ученику тоже жить надо.» – говаривал он. Единственное что никак не мог понять Пётр – почему Зеф не пьёт. «Не пьёт чи дюже хворый, чи пидлюка.» – назидательно говорил Пётр, подозрительно поглядывая за Зефа. Сам он пил крепко. Кое-кто из легерного начальства, к удивлению Зефа, был в курсе промысла Петра, но смотрел на это сквозь пальцы. А Пётр порой делал для начальства разные штуковины – сувенирные кинжалы или цветные наборные кухонные ножики для начальских жён. Остальные умельцы цехов тоже шабашили разными поделками, но Пётр был общепризнанным лучшим мастером зоны. Единственное за чем строго следило начальство – это чтобы в цехах не точили огнестрельное оружия, но по некоторым признакам Зеф догадывался, что местные умельцы-оружейники промышляют и этим.