Но теперь по какой-то причине Мерк не мог перестать думать об этой девушке, которую едва знал, о ее упреке относительно его натуры, несмотря на то, что он поступил правильно. Он не знал, почему это волнует его, но отрицать этого он не мог.
Разумеется, Мерк не мог к ней не вернуться. У нее был шанс. Больше всего его волновало то, почему он, в конце концов, вернулся. Он хотел знать, что является правильным: жить для себя или для других? Была ли его встреча с этой девушкой уроком? Если так, то чему он должен был научиться?
Мерк задавался вопросом, почему жить только лишь для себя, ради своих собственных эгоистичных потребностей, ради собственного выживания считается неправильным? Почему людям нужно вмешиваться в чужую жизнь? Почему это должно их волновать? Почему другие люди не могут полагаться на самих себя, чтобы выжить? А если они не могут за себя постоять, тогда почему у них есть право на то, чтобы жить?
Что-то тревожило его сознание. Возможно, в мире есть нечто большее, осознание того, что его стремление жить только ради себя самого привело его к глубокому одиночеству. Это было осознание того, что помощь другим людям может быть лучшим способом помочь так же и себе самому. Мерк осознал, что это давало ему некое ощущение связи с большим миром, без которого, как ему казалось, он постепенно зачахнет и умрет.
Это была цель. Мерк жаждал цели так, как голодный жаждет пищи. Ему нужна не та цель, которую преследует нанявший его человек, а его собственная цель. Ему была нужна не работа, а смысл. Мерк спрашивал себя, что же такое смысл? Он был неуловим и всегда казался вне досягаемости. А Мерк ненавидел то, к чему не мог легко прикоснуться.
Мерк посмотрел вверх, продолжая идти через Уайтвуд, чьи абсолютно белые листья мерцали на послеполуденном солнце, золотые лучи раннего заката проливали на них прекрасный свет. Подул легкий ветерок, погода, наконец, начала меняться, воздух наполнился шорохом. Падая с деревьев, листья осыпались вокруг него. Мерк заставил себя мысленно вернуться к своему путешествию, к своему месту назначения – к Башне Ур.
Мерк уже видел себя Смотрителем, входящим в священный орден, защищающим королевство от троллей и любого, кто осмелится украсть Меч Огня. Он знал, что это была священная обязанность, знал, что от этого зависит судьба Эскалона, и он ничего так не хотел, как взять на себя эту обязанность. Мерк не мог дождаться часа, когда сможет применить свои таланты для доброго – не эгоистичного – дела. Это была высочайший долг, который он только мог себе представить.