– Ключи в музыкальной комнате… – не закончив фразу, Ирен направилась за ними.
Годфри наигранно схватил ее за руку.
– Принеси их, Нелл, – попросил он меня.
– Сиди, я сама принесу! – отрезала Ирен.
Ну не разорваться же мне было! Решив, что, если я ослушаюсь, Годфри обидится сильнее, чем Ирен, я бросилась из комнаты. Отыскав связку, я отдала ее подруге, желая умаслить обоих своих друзей.
– Ключи, о прекрасная королева! – настойчиво произнес Годфри.
Ирен с неприветливым видом шлепнула связку в его протянутую руку:
– Ладно тебе, ладно. Ты заслужил овации. Ты славно потрудился. Встаньте же, сэр рыцарь! Я дарую вам новое имя – Настойчивость.
Годфри привстал, как раз настолько, чтобы плюхнуться на ближайший к нему диванчик, после чего принялся бренчать связкой. Немного поколебавшись, Ирен с неохотой села рядом с ним.
Повисло странное неловкое молчание, которое нарушалось лишь позвякиванием ключей в не знающих покоя руках Годфри.
– У отца ключей не счесть, в этом явно что-то есть, – усмехнувшись, произнес он.
Мы все рассмеялись.
– Так какой же из этих подходит к банковской ячейке? – задумчиво произнес адвокат.
– Будем перебирать их все, пока не найдем, – ответила Ирен.
Ее взгляд остановился на газете, упавшей на пол. Со страницы на нас смотрел портрет Клотильды Лотман фон Саксен-Менинген. Годфри взял сплетенные в замок пальцы Ирен в свою руку и, когда они разжались, вложил в них связку ключей.
– Загадки и музыка, Ирен, – напомнил он ей, – вот где ты подлинная царица.
Она взглянула на разномастные ключи, напоминавшие ожерелье.
– И там и там нужны ключи, – произнесла подруга, – но я не ожидала, что окажусь перед таким выбором. Мы дошли до цели – в результате моего острого ума и упорства Годфри. Родословная тут не причем. Загадки и музыка… Я посвящу себя им вне зависимости от того, куда меня приведет этот путь. Нельзя изменять самой себе. Думаю, именно такой урок я извлекла из истории, произошедшей со мной в Богемии.
Глава тридцатая
Хорошая книга
Теперь к загадочным предметам из сундука Блэкджека Нортона, лежавшим на столе в музыкальной комнате, прибавился еще один – книга в старом табачного цвета переплете.
Кроме этой неброской книжки, выделявшейся разве что золотым тиснением на обложке и корешке, в банковской ячейке больше ничего не обнаружилось.
– Зачем, во имя всего святого, ему понадобилось прятать там именно это? – озадаченно спросил Годфри.
– Может, он был неравнодушен к романам твоей матери? Как-никак они принесли ему целое состояние, – предположила Ирен.
– Да нет, что ты. Он ненавидел их. Поверить не могу, что он решился купить один из них, не говоря уже о том, чтобы удосужиться его прочесть.