– Не так уж он и молод, – поправила меня Ирен. – Он примерно одного со мной возраста, а я в своей области, по сравнению с ним, куда прочнее стою на ногах.
– Пусть так, однако, насколько я могу судить, он очень рано начал учиться, причем отец ему нисколько не помогал либо давал сущие гроши.
– Подумать только, какой молодец, – ледяным тоном промолвила Ирен. – Нам всем в жизни приходится преодолевать те или иные препятствия. Смотри не допусти промашки. С твоей стороны будет ошибкой недооценить твоего нового работодателя. Во-первых, он адвокат, а во-вторых – Нортон, и, значит, надо быть вдвойне осторожной.
На этом мы расстались. Ирен отправилась в театр «Лицеум», а я принялась готовиться к новой работе в Темпле.
День шел за днем, однако, вопреки предсказанием Ирен, Годфри Нортон все никак не хотел демонстрировать свое гнилое нутро. Он относился ко мне с заботой, почти по-рыцарски, подкладывал подушку под спину, задергивал занавески, когда мне в глаза начинало светить солнце, помогал расшифровывать безобразный почерк секретарей. Подобным поведением он напоминал мне кюре, мистера Хиггенботтома, невероятно ласково обращавшегося с прихожанами. У меня нет никаких сомнений, что с супругой он был бы еще нежнее – как же все-таки жаль, что судьба развела наши пути-дорожки, а ведь они могли сплестись воедино!
Я считала, что работа идеально мне подходит, хотя никогда не нашла бы в себе сил признаться в этом Ирен. Район Темпла представлял собой островок тишины и спокойствия в ревущем, гремящем океане Лондона. До переулков Темпла доносился лишь едва слышный приглушенный гул с улицы Флит-стрит, за которой, вздымаясь к небесам, стояли, ощетинившись, башни Королевского суда Лондона, возведенного по приказу королевы Виктории в 1882 году.
И вот, несмотря на то что до беспокойных лондонских улиц было буквально подать рукой, я могла спокойно бродить по напоминавшим Оксфорд и Кембридж тихим, мощенным булыжником переулкам и паркам, расположившимся у безмятежной реки и помнящим времена королевы Елизаветы. Более того, иногда я заходила в очаровательную местную церквушку двенадцатого века, украшенную каменными изваяниями рыцарей, изначально обосновавшихся в этих землях. В церковном приделе нашли свое последнее пристанище первые графы Эссекские и Пембрукские. Тела основателей виднейших английских родов, наряду с останками других рыцарей, по-прежнему покоились здесь, и их нисколько не тревожил шум, едва доносившийся сюда с Флит-стрит.
Чтобы я не таскалась с тяжелым грузом, мистер Нортон купил мне пишущую машинку. Словно Рапунцель волосы, я распутывала написанные витиеватым почерком строки, превращая их в четкий, ясный, строгий печатный текст, занимавший куда меньше места. Мистер Нортон, как и его коллеги, часто отсутствовал, постоянно курсируя в развевающейся мантии и парике набекрень между кабинетом и Королевским судом в убийственной, ни на секунду не прекращающейся гонке.