С приветливой улыбкой она спросила:
– Странный у вас какой вид!.. Что с вами?..
Он вдруг выпалил с видом отчаянной решимости:
– У меня к вам просьба.
– Про-о-о-сьба?.. – протянула она, садясь, – вот как!.. Очень рада, – и взглянула на него с недоумением.
Он смотрел куда-то в угол…
– Вы не можете сомневаться в моём уважении… Но мне нужна натурщица… Для искусства… согласитесь… Я знаю, – вам это будет противно, неловко… – Но, ведь, мой взгляд не оскорбит вас… – Я – художник… это же для искусства!..
Он чувствовал, что начинает путаться, что в груди не хватает воздуха, и что не может отвести взгляд от угла, он чувствовал, что она вспыхнула, что она переживает душевную муку… Он жалел, что посмел говорить ей об «этом».
Она горько усмехнулась:
– Для искусства… как это громко сказано!.. Для ваших заблуждений, бредней, – вот для чего это нужно…
Он вдруг подбодрился и посмотрел ей прямо в глаза:
– Пусть для бредней… Да, я брежу наяву… Мне не достаёт только модели, чтобы вылепить из глины мою мечту… Но если я оскорбил вас, – простите…
Он встал с намерением уйти.
– Извольте, г-н художник, – я готова послужить вам моделью, – сказала вдруг она, – когда прикажете?..
Он не верил своим ушам.
– Вы шутите?..
– Нисколько, – я согласна.
– Александра Петровна… Как мне благодарить вас?..
– Оставьте фразы… Когда вам нужно, чтобы я…
Он боялся, что она передумает. – Лишь бы один раз согласилась – тогда эта неловкость пропадёт.
– Если позволите, – я сначала сделаю эскиз карандашом, – это можно сейчас…
Она встала, заперла дверь на ключ и пошла за ширму. Через несколько мгновений она стояла перед ним, как натурщица. – Но какое это было разочарование!..
Ничего классического в её формах, с детства изуродованных корсетом; – в одну секунду его взгляд определил каждый недостаток её фигуры… Она стояла, разрумянившаяся от стыда перед мужчиной, – а он готов был провалиться сквозь землю…
Он схватил со стены её пальто и накинул на её плечи.
– Александра Петровна, простите… Вы не годитесь для модели… Тем лучше, может быть, для нас обоих… Но, клянусь вам, – я никогда не забуду… Вашей жертвы…
– Не гожусь?.. Вот видите, – сказала она уже за ширмой, одеваясь. – Вам нужно Фрину… Ах, вы, Пракситель!..
Ни тени горечи, обиды не заметил он в её голосе. Однако он не стал ждать, пока она оденется.
– Александра Петровна, – я так взволнован… – сказал он дрожавшим от смущения голосом. – До завтра!..
И он ушёл.
Рябов куда-то исчез из Петербурга.
* * *
Прошло три года.
К старому смотрителю Евгениевской лечебницы для психических больных приехала погостить его племянница, женщина-врач Александра Петровна Соколовская. Теперь это была довольно полная румяная девушка с густыми волосами и пытливым, часто насмешливым взглядом коричневых глаз, смотревших сквозь пенсне.