«Для этого требуется большой оркестр», – сказал Джона. – «И большой хор. Вероятно, для этого произведения нужно больше исполнителей на сцене, чем для любого другого музыкального произведения. Это захватывающее зрелище. Именно поэтому это место такое переполненное».
Кэйтлин внимательно рассматривала зал. Здесь находились тысячи людей – и не было ни одного свободного места.
«Это была последняя симфония Бетховена. Он умирал и знал об этом. Он положил ее на музыку. Это звук приближающейся смерти».
Джона повернулся к Кэйтлин и улыбнулся, извиняясь:
«Прости, что докучаю тебе».
«Нет, все в порядке», – заверила его Кэйтлин, действительно так считая. Ей нравилось слушать то, что он рассказывает. Она любила звук его голоса. Ей нравилось то, что он знает. Все ее друзья вели в основном поверхностные разговоры, а ей хотелось чего-то большего. Кэйтлин повезло находиться рядом с Джоной.
Ей так многое хотелось ему рассказать, о столь многом расспросить, но неожиданно огни потухли, а в зале наступила тишина. Это подождет. Кэйтлин откинулась назад и уселась поудобнее.
Она посмотрела вниз и, к своему удивлению, увидела руку Джоны – он положил ее на подлокотник между ними, ладонью вверх, приглашая ее руку. Кэйтлин медленно протянула свою руку, чтобы не показаться слишком отчаянной, и положила ее на его руку. Его рука была мягкой и теплой. Она почувствовала, что ее ладонь таяла в руке Джоны.
Когда оркестр заиграл первые ноты – мягкие, успокаивающие, мелодичные ноты – Кэйтлин ощутила волну блаженства, накатившую на нее, и осознала, что она никогда еще не была так счастлива. Она забыла обо всех событиях прошедшего дня. Если это был звук смерти, ей хотелось слушать еще.
* * *
Пока Кэйтлин сидела, погружаясь в музыку, удивляясь тому, что никогда не слышала ее раньше, спрашивая себя, как долго она сможет продлить свое свидание с Джоной, это снова произошло. Ее снова пронзила боль. Она скрутила ее живот, как совсем недавно на улице. Кэйтлин понадобилась вся ее сила воли, чтобы не согнуться пополам на глазах у Джоны. Она молча стиснула зубы, изо всех сил стараясь дышать. Кэйтлин почувствовала, что на ее лбу проступил пот.
Еще один приступ острой боли.
На этот раз она застонала от боли – лишь немного, но достаточно для того, чтобы ее стон был слышен сквозь музыку, которая как раз достигла крещендо. Должно быть, Джона услышал, потому что он обернулся и с тревогой посмотрел на нее. Он мягко положил свою руку на ее плечо.
«Ты в порядке?» – спросил он.
Она была не в порядке. Боль была подавляющей. И было что-то еще – голод. Кэйтлин почувствовал страшный голод. Никогда в своей жизни они не испытывала таких ощущений.