Экипаж свернул на площадь Оперы.
«Гранд Опера»- нарядное, великолепное здание Гарнье, отделанное золотом и мрамором, было похоже на романтический сказочный замок.
Вада спрашивала Нэнси Спарлинг об оперном театре.
— Это нечто грандиозное: роскошное, немного пошловатое, веселое, таинственное и впечатляющее зрелище, — ответила она.
Девушка знала, что в этом театре была самая большая сцена в мире.
Они ехали теперь по улице Мира, центру парижской изысканности и изящества. В этот час ночи знаменитая улица была почти безлюдна.
Затем экипаж въехал на Вандомскую площадь. Над зданием министерства юстиции и домом, где жил Шопен, уходила ввысь огромная белая колонна Траяна[1], водруженная здесь в честь Наполеона Бонапарта.
— Все это просто великолепно! — восхищалась Вада.
В отеле «Мёрис» она заметила, что никого особенно не интересует ее объяснение, что мисс Хольц приедет позже.
Поверив на слово, что Вада и есть мисс Спарлинг, ее и Чэрити проводили в очень просторный и тщательно убранный номер.
Девушка невольно подумала, что только такие апартаменты и могла выбрать для нее ее мать.
Толстые пушистые ковры устилали комнаты, а бахрома с кисточками украшала тяжелые бархатные портьеры.
Все мягкие, обитые дамастом стулья оказались в чехлах, но в этих комнатах было больше света, чем в каких-либо других, где Ваде приходилось бывать прежде.
По обеим сторонам гостиной, расположенной в центре номера, находились две большие спальни и одна поменьше, видимо, предназначенная для служанки. Кроме того, в номере было несколько ванных комнат и множество шкафов, буфетов, антресолей — при виде их Вада подумала, что ее багаж слишком мал для отведенного ему места.
Несмотря на поздний час, Чэрити настояла на том, чтобы распаковать несколько дорожных сундуков, и Вада распорядилась, чтобы ужин принесли в номер.
Покончив с едой, девушка отодвинула стул и сказала:
— Вот мы и в Париже, Чэрити! Я так боялась, что мы никогда сюда не попадем.
— А я бы нисколько не расстроилась, если бы никогда больше не увидела эти чужие кварталы! — ответила Чэрити. — Я уже однажды сказала, мадам: «Я слишком быстро старею, чтобы скитаться по свету, как будто мне восемнадцать лет».
— Но это же настоящее приключение, — мягко возразила Вада.
— Приключения — для тех, кто их любит. Мне бы не хотелось, чтобы вы, мисс Вада, затеяли что-нибудь более рискованное и дерзкое, чем просто легкие прогулки по улице Риволи.
— Думаю, что это самое скучное из всего, что может со мной приключиться, — улыбнулась девушка. — По меньшей мере я могу вообразить смелого темноглазого француза, который из-за меня дерется на дуэли в Булонском лесу.