Длинная широкая юбка танцовщицы изнутри была оторочена многими метрами кружев; когда она поочередно закидывала то одну, то другую ногу за голову, хорошо просматривались два дюйма голого тела — между чулками и оборками панталон. А от стремительности, с какой она высоко вскидывала ноги, казалось, что ее большая, полная белая грудь грозит вот-вот вывалиться из корсета.
Вада никогда не предполагала, что бывают такие бесстыжие женщины, способные столь возмутительно себя вести, к тому же на сцене. Она, конечно, и раньше слышала про канкан, но не представляла, что увидит настолько отвратительное зрелище.
Все, что девушка здесь наблюдала, было для нее омерзительно, отталкивало, вызывало брезгливость. Вада многое не понимала, но инстинктивно чувствовала, что эта толстуха, не обладая женственностью и грациозностью, каждым своим похабным движением, каждым резким поворотом и покачиванием бедер передавала сладострастные образы, возникавшие в ее развратном воображении.
Глядя на это представление, Вада начала краснеть, ее щеки запылали жаром. Больше она уже не могла все это выносить. Девушка опустила ресницы и отвела глаза от того, что казалось ей вопиющим бесстыдством, не поддающимся никакому описанию. Вдруг она почувствовала на себе взгляд маркиза. Словно уловив состояние своей спутницы, он тихо сказал:
— Может быть, мы пойдем?
— Да… пожалуй.
Она встала; они прошли через многолюдный зал, где завсегдатаи свистели и выкрикивали: «Ля Гулю!», и вышли на улицу, — здесь их ожидал экипаж маркиза. Когда они сели и лошади тронулись, маркиз спросил:
— Вы шокированы этим зрелищем?
— Да… я немного удивлена, — ответила Вада. — Я ничего подобного не ожидала.
При свете фонаря, горевшего внутри экипажа, он впился глазами в ее лицо.
— Вы очень молоды.
Вада вспомнила, что то же самое прошлой ночью ей говорил Пьер. Девушка с любопытством подумала, отчего это все мужчины говорят о ее возрасте.
— Скажите, мадемуазель, — спросил маркиз, — у вас когда-нибудь был любовник?
Какое-то время Вада просто не могла понять, что он имел в виду. Затем его слова потрясли ее — не меньше, чем танец Ля Гулю.
— Нет, конечно, — рассердилась девушка, — и я считаю, что вы не имеете права задавать мне такой вопрос.
— Я ожидал услышать от вас нечто подобное, — тихо сказал маркиз, — но я должен был в этом убедиться.
Вада отвернулась от него и взглянула в окно в тот момент, когда они съезжали с монмартрского холма.
— Вы так молоды, нетронуты и очень красивы, — с нежностью произнес маркиз.
Вада с любопытством подумала, считал бы он ее и дальше нетронутой, если бы знал, что прошлой ночью ее целовали.