Далее, обобщая, мы можем сказать, что невротический характер не только по своему содержанию, но и по своей форме формируется наподобие компромисса, в точности как симптом. Он содержит инфантильное требование влечения и защиту, которые относятся к одним и тем же или разным ступеням развития; ядерный инфантильный конфликт продолжает существовать, трансформируясь в формально проявляемые манеры, в ставшие хроническими автоматические способы реагирования, из которых позднее его надо извлечь в ходе аналитического лечения.
Благодаря такому ознакомлению с одной из сторон человеческого развития мы можем теперь ответить на вопрос, поставленный в свое время Фрейдом: в какой форме сохраняется вытесненное – в виде двойной записи, следа памяти или как-то иначе? Мы можем теперь со всей осторожностью заключить, что те части инфантильного переживания, которые не были переработаны в черты характера, в качестве аффективно катектированных следов памяти, испытавших, однако, судьбу характерной трансформации, сохраняются в виде актуального способа реагирования. Каким бы непонятным ни был этот процесс, в этой «функции дальнейшего существования» не может быть никаких сомнений, ибо в ходе аналитической терапии нам удается опять разложить такие функции характера на их первичные составляющие. Речь идет не о подъеме затонувшего, как, скажем, при истерической амнезии, а о процессе, который можно, пожалуй, сравнить с восстановлением химического вещества из некоего соединения.
Мы теперь также лучше понимаем, почему в некоторых тяжелых случаях невроза характера не удается выделить эдипов конфликт, если мы анализируем только содержания; причина этого в том, что в настоящее время он больше не существует, и его можно выявить только путем аналитического разложения формальных способов реагирования.
Последующие идеально-типические разграничения, которые основываются на отделении специфически патогенных психических динамизмов от специфически ориентированных на реальность, далеки от того, чтобы быть теоретическими мелочами. Напротив, они проводятся с сознательной целью на этой основе прийти к теории психической экономики, которая могла бы поставить перед педагогикой практические цели. Разумеется, это может быть лишь прерогативой общества – содействовать практическому использованию такой теории психического энергетического баланса или от него отказаться. Сегодняшнее общество со своей отвергающей сексуальность моралью и экономической неспособностью обеспечить множеству своих членов хотя бы прожиточный минимум, так же далеко от признания таких возможностей, как и от возможности практического применения. Это сразу же становится очевидным, если, забегая вперед, мы скажем, что и привязанность к родителям, и борьба с онанизмом в раннем детском возрасте, и требование аскетизма в пубертатном возрасте, и стремление втиснуть сексуальные интересы в институт брака (социологически сегодня оправданный) – все это во многом представляет собой противоположность условиям, необходимым для создания и осуществления сексуально-экономического психического баланса. Господствующие правила, регулирующие сексуальность, неизбежно создают характерную основу неврозов; сексуальная и психическая экономика исключают нынешнюю, всеми средствами отстаиваемую мораль. Таков один из непреклонных социальных выводов психоаналитического исследования неврозов.