Поскольку образование симптомов как описательный различительный признак нас подводит, мы вынуждены подыскать другой. В качестве такового рассмотрим в первую очередь понимание болезни и рационализации.
Отсутствие понимания болезни является, хотя и не абсолютно надежным, но все же важным признаком невроза характера. Невротический симптом воспринимается как инородное тело и создает ощущение болезни. И наоборот, невротическая черта характера, например, чрезмерная педантичность компульсивного характера или боязливая робость истерического характера, органически встроена в личность. Человек может жаловаться на то, что он робок, но из-за этого не чувствует себя больным. И только тогда, когда характерологическая робость усиливается до патологического покраснения, или навязчиво-невротическая педантичность – до навязчивых церемониалов, т. е. когда невротический характер обостряется симптоматически, человек ощущает себя больным.
Правда, существуют также симптомы, которые не воспринимаются как болезненные и рассматриваются больным как дурные привычки или данности, которые нужно принять (например, хронические запоры, легкая ejaculatio praecox); в свою очередь некоторые черты характера иногда воспринимаются как патологические, например совершенно неожиданные бурные вспышки ярости, бросающаяся в глаза неопрятность, склонность ко лжи, пьянству, расточительству и т. п. Тем не менее понимание болезни представляется важным критерием невротического симптома, его отсутствие – признаком невротической черты характера.
Другое важное в практическом отношении различие состоит в том, что симптомы никогда не поддаются такой полной и правдоподобной рационализации, как невротический характер. Ни истерическую рвоту, ни абазию, ни навязчивый счет, ни навязчивые мысли невозможно рационализировать. Симптом кажется бессмысленным, тогда как невротический характер рационально достаточно мотивирован, чтобы не казаться болезненным или бессмысленным.
Далее, для невротической черты характера имеется обоснование, которое сразу было бы отвергнуто как абсурдное, если бы его применили к симптомам; часто говорят: «Тут уж ничего не поделаешь». Это «ничего не поделаешь» означает, что данный человек таким уродился, что ничего нельзя изменить, что «таков» его характер. И все же это утверждение неверно, ибо анализ развития показывает, что в силу определенных причин характер был сформирован именно так и не иначе, что, подобно симптому, он в принципе поддается анализу и изменениям.
Иногда с течением времени симптомы настолько внедряются в целостную личность, что становятся похожими на черты характера – например, когда навязчивый счет проявляется лишь в рамках стремления к порядку или навязчивое стремление к системе – в строгом соблюдении распорядка дня; особенно это относится к навязчивому желанию работать. Такие формы поведения считаются тогда скорее странными, утрированными, чем болезненными. Итак, мы видим, что понятие болезни весьма расплывчато, что переходы от симптома как изолированного инородного тела, через невротическую черту характера и «дурную привычку» к реалистическому поведению весьма различны; но так как от этих переходов нам мало толку, напрашивается мысль провести различие между симптомом и невротическим характером также и с точки зрения рационализаций, несмотря на всю искусственность всякого разделения.