«На замечание моего отца, что у него нет сновидений, я возражаю, что решительно так не бывает, что, очевидно, он забывает сновидения, которые по большей части являются предосудительными представлениями. Он язвительно смеется; я раздраженно говорю, что это теория не какого-нибудь незначительного человека, а профессора Фрейда, но при этом испытываю внутреннее беспокойство».
Я показал ему, что в сновидении язвительно смеется его отец, потому что сам он не отваживался этого делать, и сослался на беспокойство, которое он испытывал в сновидении и которое я истолковал как знак нечистой совести.
Он детально на этом остановился, принял это толкование, а в следующие десять дней обсуждался вопрос о гонораре. Оказалось, что во время предварительного обсуждения он сознательно, «чтобы защититься», т. е. из недоверия к моей честности, солгал, назвав, хотя его об этом не спрашивали, более низкую сумму, чем ту, которой он располагал. Я, как всегда это делаю, назвал свой средний и минимальный гонорар и взялся его лечить по минимальным расценкам; но он мог платить больше, причем не только потому, что имел больше сбережений и получал большее жалованье, чем указал, но и потому, что его отец нес половину расходов.
в) Анализ актуального материала вслед за анализом инфантильного
При обсуждении «денежного дела», которое всегда дискутировалось в связи с сопротивлением его характера, тайным страхом и тайным недоверием, он однажды оговорился, сказав: «У меня было желание, чтобы мои деньги в банке становились все больше (вместо: моих денег становилось все больше)!» Тем самым он выдал связь денег с половым членом и связь страха перед потерей денег со страхом за член. Я ничего ему не истолковал, не стал анализировать также и оговорку, потому что не хотел слишком рано интерпретировать страх кастрации как таковой, и сделал лишь несколько замечаний о том, что его бережливость, видимо, связана со страхом катастроф, что, очевидно, он чувствует себя увереннее, если имеет больше денег. Он принял это с истинным пониманием и в подтверждение привел факты из своего детства. Он очень рано начал копить крейцеры и никогда не мог простить своему отцу, что тот однажды без спросу взял его сбережения и что-то на них купил. Он впервые спонтанно выдвинул против отца упрек, который сознательно относился к деньгам, бессознательно, естественно, – к угрозе кастрации. В связи с этим я разъяснил ему также, что, хотя его отец поступил bona fide[13], было бы неразумно таким способом подавлять свою сексуальность. Пациент сознался, что он уже и сам часто втайне об этом думал, но никогда не отваживался перечить своему отцу, который, как он предполагал, желал ему только лучшего. О том, что в его покорности отражались глубокое чувство вины и страх перед отцом, я пока еще не мог ему сообщить.