Встретил я в Палестине одного еврея, принявшего христианство. С ним мне много привелось говорить о Христе. Его радости после крещения не было границ. Родом он был из России и сюда приехал поклониться Гробу Господню. Сам из мастеровых. Этот еврей до слез поражал меня своею любовью ко Христу. Он никогда не мог пройти мимо палестинских евреев, чтобы не остановиться и не проповедовать им Христа. Евреи его ругали, в лицо плевали, отталкивали, а он, как агнец кроткий, утирал лицо своим рукавом и продолжал им благовестить Спасителя. Его вера была живой, всезахватывающей, он весь дышал Христом, Христос для него был все. Но Христос его был словно не вселенский, а израильский. Я должен сказать правду, что я даже немножечко ревновал Христа к этому еврею. Еврей так любил Христа, что он землю целовал, которая была поблизости той или другой святыни. Последние дни моего пребывания в Иерусалиме я почти не разлучался с этим евреем. «Вы знаете, господин, — говорил он мне, — я Бога нашел, и мне теперь ничего не надо. Я очень жалею своих евреев, которые не познали Христа, а ведь Он-то и есть истинный Мессия! О, ослепление Израиля! (Плачет). Лучше бы ему совсем исчезнуть с лица земли, чем лишиться спасения во Христе. Я как уверовал, так мне ничего больше не надо. Пойду еще только домой и родителей жены неприменно приведу ко Христу. Вы знаете, — продолжал он, — я чувствую себя теперь совершенно другим человеком. Смерти я не боюсь, и сердце мое отдано одному Христу. Ах, почему евреи не верят во Христа! Нас с пеленок учат ненавидеть Христа так, как самого страшного врага нашего народа». Еврей был редким христианином. В нем я заметил слияние двух чувствований ко Христу: религиозного, любви к Нему как Господу и Спасителю, и национального, любви к Нему, как к еврею. Еврей много влияния оказал на мою душу в Палестине. Мое сердце вновь вспыхнуло жаждой любви ко Христу, мне хотелось и самому любить Его и любить бесконечно…
Из Палестины я снова приехал в Киев и решил отправиться в Хиву и Бухару. Я мечтал о проповеди христианства в этих магометанских странах. Но в Хиве я прожил всего несколько дней, а в Бухаре около месяца. В Бухаре я познакомился с одним англичанином-миссионером, который жил там уже несколько лет. Этот миссионер жаловался мне на то, что среди магометан очень невосприимчивая почва для проповедания Евангелия. Я решил возвратиться в Сибирь, и скоро меня уже в Чите принял с отчески раскрытыми объятиями епископ Мефодий.
В Чите я пробыл несколько недель и был назначен Владыкой Мефодием в миссионерский стан Иргень псаломщиком, а через год Владыка опять прикомандировал меня к крестному ходу, где я и возобновил свою проповедническую деятельность. С этим крестным ходом мы впервые вступили и на каторгу. С этого же времени каждый год я начал посещать каторгу и без крестного хода. И не только каторжные, но и другие тюрьмы Забайкальской области. Весь год мною делился на три периода: на участие в крестном ходе, на миссионерство и на посещение каторги.