Борис Михайлович Шапошников был чуть моложе Сталина. Его редеющие волосы разделял пробор в центре. У него было всегда усталое лицо с желтоватым оттенком и татарскими скулами. Казалось, Шапошникова заставляет двигаться черная магия Вуду. Выглядел он как живой труп, скончавшийся не меньше трех месяцев назад. Как отозвался о нем один британский дипломат, маршал Шапошников «наверняка был очень старым, даже когда еще был жив». Борис Михайлович называл всех голубчиками. Своими мягкими манерами и лоском этот царский полковник покорил вождя. Однажды вождь узнал, что какие-то генералы не доложили вовремя в Генштаб. Сталин сердито поинтересовался у Шапошникова, наказал ли он их. Конечно, ответил маршал, он их сильно отругал.
– Для солдата это не наказание, – грозно сказал Сталин.
Шапошников пожал плечами и принялся терпеливо объяснять, что согласно старинным военным традициям, если начальник Генштаба отчитывает провинившегося, тот должен уйти в отставку. Сталин только улыбнулся такой доброте.
Несмотря на всю свою мягкость, маршал Шапошников относился к той породе людей, которые способны выжить при любых условиях. В двадцатые он критиковал Михаила Тухачевского и был его судьей в 1937 году. В свое время он даже обвинил в саботаже кухарку, которая нечаянно пересолила мясо. Еще маршал славился педантизмом и осторожностью. Он никогда ничего не подписывал, предварительно не прочитав документ со всем вниманием. В присутствии Сталина Борис Михайлович, казалось, не имел собственного мнения. Он никогда не говорил, что думает по тому или иному вопросу, никогда не возражал, если отменяли его приказ. Шапошников был единственным военачальником, которого Сталин называл по имени и отчеству. Только Шапошникову он разрешал курить у себя в кабинете.
Война подошла практически к стенам Кремля. Территория старинной крепости сейчас была вся изрыта воронками от бомб. Однажды ударная волна даже сбила с ног Анастаса Микояна.
28 октября Георгий Маленков работал на Старой площади. Сталин вызвал его в Кремль. Только Маленков выехал к вождю, как в здание, в котором он находился считаные минуты назад, попала немецкая бомба.
– Я спас тебе жизнь, – с улыбкой сказал ему Сталин.
Иосиф Виссарионович как-то изъявил желание полюбоваться артиллерийским обстрелом немецких позиций. Сопровождать его на передовую предстояло Лаврентию Берии. Чекист очень боялся оказаться крайним, если что-то случится. Машины с Верховным главнокомандующим и многочисленной охраной направились по Волоколамскому шоссе к линии фронта. Через какое-то время послышался грохот взрывов. Николай Власик остановил кортеж и запретил ехать дальше. Сталину пришлось подчиниться. Он наблюдал артобстрел с расстояния. На обратном пути лимузин вождя столкнулся с танком. Охранники едва не умерли от разрыва сердца. Берия заставил Сталина пересесть на другую машину и вернуться домой. Поездка не оправдала всех надежд Верховного, но тем не менее настроение у него улучшилось. Он даже разрешил Светлане приехать на пару дней в Москву. Однако в бункере опять стал суровым вождем. Он не обращал на дочь внимания и ругал за многочисленные привилегии советскую элиту, которая отсиживалась сейчас в Куйбышеве.